Реклама
Книги по философии
Мирча Элиаде
От Залмоксиса до Чингиз-хана
(страница 5)
Гелланикос, среди прочего, упоминает теридов и пробидов, два соседствующих с гетами племени: они также верили, что не умрут, а отправятся к Залмоксису. Однако пребывание рядом с богом не считалось обязательным, потому как "умершие могли вернуться обратно". Вот почему на поминках "они радовались мысли, что покойник вернется". Ради этого они совершали приношения и пировали.
Сведения о возвращении умерших есть и у Фотия, Суида и Помпония Мела. Последний полагал, что у фраков было три представления о загробном существовании души: первое - возвращение умерших. Согласно второму представлению, души хотя и не возвращаются, однако не исчезают, а начинают иное счастливое существование. Наконец, третье представление ближе к философии пессимизма, чем к народной эсхатологии: души умирают, однако смерть предпочтительней жизни.
Те немногочисленные источники, которыми мы располагаем, помимо Геродота, еще более усложняют проблему. Попытаемся сперва понять, что могло означать "возвращение умерших", о котором сообщают Фотий, Суид и Помпоний Мела. Это утверждение никоим образом не означает метемпсихоз, как иногда предполагалось, хотя у Эврипида и существует высказывание, из которого можно предположить о существовании веры в переселение душ у фракийцев. Вполне вероятно, что более поздние сообщения о "возвращении умерших" появились в результате ошибочной трактовки текстов Геродота: геты поверили в бессмертие души после того, как Залмоксис вновь появился спустя четыре года; из этого геты сделали вывод, что после смерти они все отправятся к Залмоксису лишь на некоторое время, а затем опять вернутся на землю. Другая возможная интерпретация - обряд погребения, смысл которого - добиться периодического возвращения умерших.
Подобные обряды засвидетельствованы как в регионе Средиземноморья, в Греции, на Балканах, так и в других местах (у немцев, финно-угров и др.). Указание на то, что териды и кробиды осуществляют жертвоприношения и пируют, "чтобы заставить покойника вернуться", напоминает о многочисленных сходных обычаях, из которых самый зрелищный засвидетельствован у черемушей. Не исключено также, что речь идет о новых традициях, возникших под иранским и германским влиянием, усилившимся в эпоху Децебала.
Независимо от интерпретации, тема "возвращения умерших" не имеет ничего общего с тем, что Геродот сообщает об учении Залмоксиса, и с тем, что греки узнали в 5 веке о веровании гетов. Греков интересовало именно то, что Залмоксис наделял "бессмертием", и после смерти его последователи отправлялись на встречу с ним "туда, где им предоставлялись все блага". Геродот не говорит, что душа отдельно от тела отправится на встречу с Залмоксисом после смерти. Если бы историк вообще не добавил больше ничего к сведениям о культе Залмоксиса, то можно было бы предположить, что речь идет о доктрине, близкой к версии Гомера: бессмертие недоступно людям; тс немногие существа-небоги, которым удалось избежать смерти (Ахилл, Менелай и др.), чудесным образом перенеслись в отдаленные, сказочные места (Острова Счастливцев), где они продолжали жить, то есть радоваться воплощенному существованию. То же можно было сказать и о посвященных Залмоксисом в teletai: они не умирали, их душа не отделялась от тела, а встречались с Залмоксисом в некоем райском краю.
Дело, однако, в том, что Геродот сообщает также и о непосредственном содержании ритуала встречи с Залмоксисом: раз в четыре года к нему направляли посланника. Избранников судьбы подбрасывали в воздух и затем пронзали копьями. Из этого следует, что к Залмоксису отправлялись все-таки души посланников. Отвлечемся на миг от того, как связана эта кровавая человеческая жертва с религиозной инициацией, наделяющей "бессмертием". Важно, что для гетов, как и для посвящаемых в Елевсинские мистерии или для орфиков, дальнейшее счастливое существование наступало после смерти: только душа, - духовное начало, - встречалась с Залмоксисом.
Именно эта автономия души, наряду с определенным сверхъестественным экстатическим состоянием, каталептическим трансом, признанным служить доказательством переселения души, а значит, и ее "бессмертия", и вызывали у греков удивление и восхищение. Культ Залмоксиса тесно связан с данной практикой, поэтому мы
подробнее остановимся на подвергнутой сильной историзации мифологии, связанной с экстазом, смертью и путешествием душ.
Страбон упоминает о Залмоксисе наряду с Амфиарием, Трофонием, Орфеем и Мусаем, знаменитыми своими мантическими и тауматургическими действиями, а также богатым экстатическим опытом. Тебанский герой Амфиарий был поглощен землей, однако по воле Зевса обрел бессмертие. Трофоний знаменит главным образом своим оракулом в Лебадейе, описание которого дал Паусапий. Экстатический, "шаманский" опыт Орфея хорошо известен: он спускался в ад, чтобы вернуть душу Эвридики; был целителем и музыкантом, очаровывал и укрощал зверей; его голова, отрезанная бакантами и брошенная в Хеброс, доплыла до Лесбоса, напевая песни. Затем ее использовали как оракул, подобно голове Мимира или черепам юкагирских шаманов. Мифический певец Мусай упоминается в истории Платона, где сообщается, что вместе со своим сыном он был проведен Зевсом в Аид: там они увидели праведников, которые возлежали на ложах, пировали и пили вино - это простонародное изображение блаженства Платон снабжает ироничным комментарием: "Выходит, для них не существует высшего вознаграждения для добродетели, чем вечное пьянство".
Интересно, что Пифагора - "прообраз" Залмоксиса - часто связывали с такими личностями, как Аристей, Абарий, Эпименид, Формиоп, Эмпедокл. Мы еще вернемся к этим сопоставлениям, сейчас же напомним, что Рооде сравнил культ Залмоксиса с культом Диониса, утверждая тем самым фракийский характер веры в бессмертие. Карл Мойли усмотрел в знаменитой легенде об Аристее и Абарисе отражение шаманской практики скифов, населявших северные берега Черного моря. Швейцарский исследователь сопоставил Залмоксиса с Абарисом, т. с. шаманом или мифологическим образом шамана. В. К. С. Гатри и И. Р. Доддс продолжили и развили исследование Роодс и Мойли. Гатри идентифицировал Залмоксиса с подлинным фракийским божеством, с brothergod'oм Дионисом. Доддс пишет об Орфее, как о "фракийском персонаже, подобном Залмоксису - мифическому шаману или прототипу шамана". Наконец, совсем недавно, Вальтер Буркерт систематизировал, с одной стороны, хронологию греческого шаманизма, и с другой, дал блестящий анализ традиции, относящейся к Пифагору, подчеркивая наличие в ней определенных шаманских черт.
Итак, древнегреческие авторы, равно как и современные ученые, сопоставили Залмоксиса, с одной стороны, с Дионисом и Орфеем, а с другой, - с мифическими или сильно мифологизированными персонажами, обладавшими либо шаманской техникой экстаза, либо мантикой, либо опытом нисхождения в ад- "катабазисом". Проанализируем подробнее богатую и одновременно запутанную морфологию этих персонажей.
Абарис, родом из страны гипербореев, первосвященник Аполлона, был наделен ракульскими и магическими способностями (например, билокацией- одновременным пребыванием в разных местах).
Геродот излагает суть легенды об Аристее из Проконнеса (крепость на острове в Мраморном море): Аристей рассказал в эпической поэме о том, как, находясь "под властью Феба", он отправился к иссидонам, где узнал об их соседях, аримаспах ("людях с одним глазом") и гипербореях. Геродот также сообщает, что однажды в Проконнесе Аристей зашел в лавку валяльщика шерсти и внезапно скончался. Валяльщик запер лавку и побежал сообщить весть родственникам. Слух о смерти Аристея распространился уже по всему городу, однако один человек из Сизикоса заявил, что только что встретил Аристея и "поговорил с ним". И в самом деле, когда отперли лавку валяльщика, то "не обнаружили ни живого, ни мертвого Аристея". Спустя семь лет он вновь появился в Проконнесе, а затем опять исчез. Геродот сообщает также о том, что случилось с метапонтийцами из Италии "двести сорок лет спустя, после второго исчезновения Аристея". Аристей явился к ним и призвал установить алтарь в честь Аполлона, а рядом "возвести статую Аристея из Проконнеса; он также сказал, что метапонтийицы - единственные италийцы, к которым явится Аполлон, а он, Аристей, будет сопровождать бога в облике ворона. Сказав это, Аристей исчез".
Отметим ряд чисто шаманских особенностей: экстаз, который принимают за смерть, билокация, явление в образе ворона.
Гермотим из Клазомены, которого некоторые авторы считали предыдущей инкарнацией Пифагора, обладал способностью покидать свое тело на долгие годы. В продолжительном экстазе он отправлялся к дальние странствия и по возвращении предсказывал будущее. Однажды, когда он лежал бездыханным, враги сожгли его тело, и душа никогда больше не возвращалась. Эпименид Критский долгое время проспал в пещере Зевса на горе Ида; он постился и пребывал в продолжительных экстатических состояниях. Пещеру он покинул обладателем "великих мудростей", а именно, определенной экстатической техники. Путешествуя повсюду,- он предсказывал будущее, разъяснял скрытый смысл прошлого и очищал города от миазмов, порожденных преступлениями. Буркерт упоминает, среди прочего, и легенды о Формионе и Леониме. Формион исцелился от раны в результате экстатического путешествия в некое чудесное место, принадлежащее "мифологической географии". Дельфийский оракул посоветовал Леониму, также для исцеления от ран, отправиться на "Белый остров" к Ахиллу и Аяксу. Леоним добрался до "Белого острова", позднее локализованного в Черном море, однако по своему происхождению идентичного "Белым скалам" потустороннего мира, и вернулся оттуда исцеленным. В обоих случаях речь идет об экстатическом шаманском путешествии, которое некоторые авторы (Тертуллиан, Гермий) считали путешествием во сне.
