Реклама
Книги по философии
Герберт Спенсер
Опыты научные, политические и философские. Том 1
(страница 35)
Затем следует рассмотреть явления, отношение которых к разбираемому нами вопросу почти не принято во внимание, я говорю о метеоритах и падающих звездах. Природа и распределение этих явлений согласуются с гипотезой взорванной планеты и, как мне кажется, не согласуются ни с какой другой. Теория о вулканическом происхождении метеоритов и падающих звезд, основанная на известном факте, что на Солнце происходят такие взрывы, которые в силах выбросить эти метеориты с соответствующей скоростью совершенно недопустима. Падающие на Землю метеориты положительно не допускают предположения об их солнечном происхождении. Так же нерационально было бы отнести их происхождение к вулканам планет. Если бы даже минеральные их свойства соответствовали такому происхождению, чего часто не бывает (потому что вулканы не извергают железа), никакие планетные вулканы не могли бы выбрасывать их с той быстротой, какая предполагается необходимой, и не могла бы выдержать того громадного давления, какое в данном случае необходимо, подобно тому как картонное ружье не могло бы вынести силу ружейной пули Но очевидно, что метеориты, при всем разнообразии их минералогического характера, находятся в полном согласии с гипотезой их происхождения из коры планеты, а что сила взрыва этой планеты могла бы сообщить им, а также и падающим звездам требуемую скорость, является заключением справедливым. Известные нам планетоиды суть не что иное, как такие же осколки коры, только больших размеров - от 200 до 12 миль в диаметры, одновременно с ним должно было бы быть отброшено еще большее число осколков коры, размер которых уменьшался бы вместе с увеличением их числа. Если те массы, которые по временам пролетают через атмосферу Земли и падают на ее поверхность, произошли действительно таким образом, то этот процесс объяснил бы нам и происхождение того бесконечно большого числа масс гораздо меньшего размера, которые в виде падающих звезд сгорают в атмосфере Земли. Представим себе, насколько это возможно, процесс взрыва.
Представим себе, что диаметр рассыпавшейся планеты равнялся 20 000 миль; что ее твердая кора имела тысячу миль толщины, что внутри этой коры находился слой расплавленной металлической массы, имевшей также около тысячи миль толщины, и что остальное пространство внутри, с диаметром в 16 000 миль, было занято массой газов такой же плотности, выше "критической точки", которые, войдя в протохимическое соединение между собою, вызвали разрушительный взрыв. Первоначальные трещины в коре должны были находиться на большом расстоянии одна от другой, может быть, в среднем на расстоянии, равняющемся толщине коры. Если предположить, что расстояния эти были приблизительно одинаковы, то по экватору планеты было бы таких трещин от 60 до 70. К тому времени, когда первоначальные куски таким образом разделенные, были бы приподняты над поверхностью планеты на высоту 1 мили, образовавшиеся трещины имели бы на поверхности ширину приблизительно в 170 ярдов. Эти большие массы при своем передвижении от центра должны были бы, конечно, сами начать распадаться на куски, особенно на своих поверхностях. Но, оставив в стороне получившиеся осложнения, мы видим, что когда массы выдвинулись бы наружу на 10 миль, то каждая трещина между ними имела бы милю в ширину. Несмотря на действие громадных сил, должен был бы пройти некоторый промежуток времени, прежде чем эти чрезвычайно большие части коры могли получить сколько-нибудь значительную быстроту движения. Может быть, вычисления наши будут несколько ниже, чем следует, если мы предположим, что понадобилось бы 10 секунд, чтобы поднять их на первую милю, и что по истечении 20 секунд они поднялись бы на 4 мили, а к концу 30 секунд на 9 миль. Допустив это, спросим, что же должно бы было происходить в каждой трещине, глубиною в тысячу миль, которая в течение полминуты раскрылась почти на милю, а в последующую половину минуты образовала отверстие в 3 мили ширины. Прежде всего из нее должны были бы вылететь громадные фонтаны расплавленных металлов, составлявших внутренний жидкий слой, а будучи выброшены в пространство, эти фонтаны должны были бы разделиться на сравнительно небольшие массы. Затем, когда отверстие достигло бы нескольких миль в ширину, вслед за расплавленными металлами должна была бы последовать газообразная материя такой же плотности, которая извергалась бы вместе с расплавленными металлами. Вскоре газы повлекли бы за собой части жидкого слоя, постоянно стягивающегося, пока в этом вихре не понеслись бы миллионы малых масс, биллионы меньших масс и триллионы капель. Все это выбрасывалось бы в пространство потоком, извержение которого продолжалось бы много секунд или даже несколько минут. Если мы вспомним быстроту движения потоков, исходящих из поверхности Солнца, и предположим, что вихри, вызванные этим взрывом, достигли хотя одной десятой этой быстроты, то придем к выводу, что эти мириады малых масс и капель должны были быть выброшены со скоростью, какую имела планета, и приблизительно по тому же направлению. Я говорю приблизительно, потому что они несколько уклонились бы вследствие трения и неправильностей жерла, через которое они выбрасывались бы, а также и вследствие вращения планеты. Но заметьте, что, хотя все они имели бы громадную скорость, тем не менее скорость их не была бы одинаковая. Вначале вихрь значительно задерживался бы сопротивлением, какое представляли бы стены жерла, по которому он несся. Когда же это сопротивление ослабело бы, то быстрота вихря достигла бы своего maximum'a, а затем, когда пространство для выхода сделалось бы очень широко и, следовательно, давление изнутри меньше, то скорость уменьшилась бы. Вследствие этого почти бесчисленные частички планетных брызг, а также и те частицы, какие образовались от сгущения сопровождающих их металлических паров, начали бы разделяться, одни быстро подвигаясь вперед, другие отставая, пока поток их, постоянно удлиняясь, не образовал бы орбиту вокруг Солнца или, скорее, скопление бесчисленных орбит, широко разделяющихся у афелия и перигелия и сближающихся на половине пути, где они могли бы унестись в пространство двух миллионов миль, подобно орбитам ноябрьских метеоров. В позднейшей стадии взрыва, когда большие массы, выдвинувшись далеко наружу, также распались бы на куски всяких величин, начиная с величины Весты и кончая величиною аэролита, и когда вышеописанные жерла уже перестали бы существовать, содержимое планеты рассеялось бы с меньшей скоростью и не в одинаковом направлении. В этом мы видим объяснение как потоков, так и единичных падающих звезд, видимых для невооруженного глаза, а также и тех в двадцать раз более многочисленных, какие видны лишь в телескоп.
Дальнейшим веским доказательством служат кометы с короткими периодами обращения. Из 13 комет, составляющих эту группу, у 12 орбиты проходят между орбитами Марса и Юпитера, лишь у одной из них афелий находится за орбитой Юпитера. Значит, почти все они появляются в том же пространстве, как и планетоиды. Можно предположить, что периоды обращения комет находятся в известной связи с периодами обращения планетоидов. Периоды обращения планетоидов простираются от 3,1 до 8,8 лет, и все эти двенадцать комет имеют приблизительно такие же периоды обращения кратчайший период равняется 3,29, а длиннейший 8,86 года. Эта группа комет, сходная с планетоидами по занимаемому ею поясу, сходная с ними и по своим периодам обращения, имеет с ними сходство еще в том отношении, как указал Линн, что у всех их движение прямое. Как могло случиться такое близкое родство, откуда взялась эта группа комет, имеющая столько общего с планетоидами и члены которой так похожи между собою и в то же время так непохожи на кометы вообще? Это прямо наводит на мысль, что они суть также продукт того взрыва, от которого произошли планетоиды, аэролиты и метеорные потоки, и ближайшее рассмотрение вероятных обстоятельств показывает нам, что появления подобных продуктов можно было ожидать. Если бы предполагаемая планета была похожа на своего соседа Юпитера в том, что имела бы атмосферу, или на другого своего соседа Марса в том, что имела бы на своей поверхности воду, или же на того и другого в этих отношениях, то эти поверхностные массы жидкости, пара и газа, выброшенные в пространство вместе с твердыми веществами, дали бы материал для образования комет. В результате получились бы кометы, непохожие между собою по строению. Если бы образовалась трещина под одним из морей, то расплавленные металлы и металлические пары, проносясь в ней, как было выше описано разложили бы часть воды, унесенной с ними, и освобожденные кислород и водород смешались бы с неразложенными парами. В одних случаях могла быть выдвинута часть вещества атмосферы, вероятно, с частями пара, а в других случаях одни лишь массы воды. Подвергаясь большому жару на перигелии, части эти по дальнейшим своим действиям различались бы между собой. Случилось бы опять, что выброшенные рои метеоритов увлекли бы с собою массы паров и газов, отчего и получилась бы та структура комет, которая им теперь приписывается. Иногда то же самое сопровождало бы и метеорные потоки.
Итак, посмотрим на противоположность между двумя гипотезами. Гипотеза Лапласа казалась вероятною в то время, когда были известны всего четыре планетоида, но по мере увеличения числа планетоидов она становилась все менее вероятною, и, наконец, когда планетоиды стали насчитываться сотнями, а потом и тысячами, она сделалась прямо невероятною. Помимо того, и по другим причинам против нее можно сделать много возражений. Она предполагает существование туманного кольца такой громадной величины, что оно должно было бы захватить кольцо Марса. Кольцо это имело бы такие различия между угловыми скоростями своих час гей, какие совершенно не соответствовали бы гипотезе туманных масс. Средние эксцентриситеты орбит его частей должны были бы сильно отличаться от средних эксцентриситетов соседних орбит, а средние наклонения орбит его частей должны были бы также сильно отличаться от средних наклонений соседних орбит. Орбиты его частей, перемешанные и распределенные без всякой правильности, должны были бы иметь такое разнообразие эксцентриситета и наклонения, какое необъяснимо в частях одного и того же туманного кольца, и во время сгущения в планетоиды каждая часть должна была бы сохранить свое направление, пробиваясь через скопление других небольших туманных масс, двигавшихся каждая по особому пути, непохожему на ее путь. С другой стороны, гипотеза взорванной планеты подтверждается каждым прибавлением к числу открытых планетоидов, большим числом планетоидов меньшего размера, большим скоплением их в предполагаемом месте исчезнувшей планеты, большими средними расстояниями, встречающимися между самыми меньшими членами скопления, самыми большими эксцентриситетами в орбитах этих самых меньших членов и запутанностью всех орбит. Дальнейшим подтверждением гипотезы служат аэролиты, столь разнообразные по своему характеру, но все напоминающие кору планеты, различное расположение на небе радиантов потоков падающих звезд, а также отдельные падающие звезды, видимые для простого глаза, и более многочисленные, видимые при помощи телескопов. Кроме того, гипотеза эта согласуется с открытием группы из 13 комет, причем 12 из них имеют средние расстояния, приходящиеся внутри пояса планетоидов, имеют соответствующие им периоды обращения, одни и те же прямые направления и связаны с роем метеоров и с метеорными потоками. Не имеем ли мы основание утверждать, что если существовала между Марсом и Юпитером планета, которая подверглась взрыву, то взрыв этот должен был образовать именно такие кучи тел и вызвать такие явления, какие мы действительно и находим?
