Filosofa.net

· Исторически рациональное (в отличии от эмоционального) мышление является относительно молодым и его методы относительно несовершенны – они работают лишь на верхних ступенях иерархии информационных объектов и контролируют весьма небольшую часть мозга.

Историю развития мозга можно, проявив некоторую фантазию, уподобить истории развития компьютеров.

В начале (низшие виды) – это жесткий и минимально достаточный набор инстинктов – объектов среднего уровня, способных успешно контролировать объекты нижнего уровня, отвечающие за жизнедеятельность организма, но обладающие весьма слабым потенциалом по части адаптации к изменяющейся обстановке. По сути, все жизненное многообразие сводится к ряду готовых схем (программ), если же ситуация не укладывается в одну из них, адекватное решение вряд ли может быть найдено.

Затем появляются эмоции, являющиеся значительно более гибким механизмом регулирования, создающим некоторую “надструктуру”. Смысл этого механизма в том, что он позволяет мозгу значительно быстрее обучаться. Если для смены безусловного инстинкта требуется время, сравнимое с временем жизни нескольких поколения особей, то смена эмоциональной окраски связей между информационными объектами происходит на порядки быстрее. Соответственно, быстрее происходит адаптация к изменяющейся обстановке, появляется возможность группировки ситуаций (опасные, приятные, безразличные и т.д.), принятия ассоциативных решений, не основанных на конкретном опыте. Соответственно меняются и инстинкты, становясь менее жесткими и в значительной мере опирающиеся на эмоциональный механизм (или, скорее, управляемые им).

Судя по всему, эмоциональные объекты имеют свою иерархию и контролируют довольно значительную часть мозга – вплоть до объектов нижнего уровня.

Вслед, или, может быть, и почти одновременно с эмоциональным механизмом, (но задолго до появления человека) появляется мышление, позволяющее не только накапливать опыт, но и прогнозировать (моделировать) ситуацию. В мозгу появляется еще одна подсистема объектов высшей степени иерархии, отвечающих за моделирование и принятие решения, хотя и весьма тесно связанная с эмоциональной подсистемой.

И, наконец, совсем недавно (у человека) мыслительная подсистема стала “осознавать себя” – появилось абстрактно-рациональное мышление. Таким образом, впервые важнейшая функция – функция программирования мозга была (частично) доверена самому мозгу. Мышление научилось чувствовать и осознавать себя самое, но, разумеется, в весьма ограниченных масштабах. Ни осознать ни контролировать объекты нижнего уровня мышление не в состоянии. Даже эмоциональная подсистема осознается и контролируется мышлением в довольно узких пределах. Причина этого достаточно очевидна. Подсистема мышления еще достаточно “сырая” и доверить ей полный контроль над всеми функциями мозга было бы просто опасно, хотя ее роль в отборе значимой информации становится все более весомой.

· В современном мире происходит все большая рационализация, заменяющая собой исторически отработанный механизм эмоций.

· Рациональное мышление отвечает за анализ информации, ее дробление по категориям и установление новых связей.

· Синтез же новых методов происходит по уже упоминавшейся “эвристической” модели поиска подходящего метода (или модификации имеющегося) для обработки новой информации. В нем участвуют в основном объекты, находящиеся на средних ступенях иерархии и этот процесс практически не осознается (интуиция). В значительной степени задействована в нем и эмоциональная подсистема.

4. Следствия применяемого подхода

Основной посылкой используемого антропологического подхода является предположение о том, что ценности, модели, законы и вообще, вся человеческая культура является продуктом мыслительной (в самом широком смысле) деятельности человека и является отображением этой деятельности, но не каких-то существующих помимо человека процессов или явлений. Отсюда делается вывод о том, что сам принцип построения любого элемента культуры должен быть адекватен основным принципам устройства мозга, то есть принципам и ограничениям мыслительного процесса[4].

И одним из основных таких принципов является относительность мышления, и, следовательно, относительность ценностей.

“Все, что имеет ценность в нынешнем мире, – пишет Ницше, – имеет ее не само по себе, не по своей природе – в природе нет никаких ценностей, – но оттого, что ему однажды придали ценность, подарили ее, и этими дарителями были мы!” ([4],638).

Представляется, что именно это положение и является основным “зерном” философии Ницше. Причем, хотя сам Ницше выводит его в разных видах в различных областях (например, в этике, морали, онтологии) независимо, но, по сути, оно является непосредственным следствием относительности мышления и, разумеется, автоматически распространяется на все виды человеческой культуры.

Отсюда – смерть Бога, переворачивание с ног на голову традиционных, основанных на предположении о существовании абсолютных критериев, моральных ценностей и большинство других открытий Ницше.

4.1. Онтологические и гносеологические[5]

Необходимо сразу оговориться, что ответ на “главный вопрос философии” не следует из используемой модели (что свидетельствует в пользу ее разумности). Из посылки относительности мышления и отсутствия в мире изначальных, абсолютных ценностей ни коим образом не следуют также ответы на вопросы о возможности объективного существования мира помимо нашего сознания и его познаваемости. Более того, сама исходная посылка делает эти вопросы в какой-то степени бессмысленными (не существенными).

Действительно, если ценности являются продуктами деятельности сознания и связаны с его развитием, то они неизбежно связаны и с познанием мира, независимо от того, объективно он существует или нет. Вопрос же о познаваемости мира вообще представляется странным при любых (кроме божественной) начальных посылках.

Например, если мир познаваем, но бесконечен и, следовательно, познаваем за бесконечное время, то познаваем ли он?

Вопрос о познаваемости содержит в себе скрытый вопрос – приближаемся ли мы к “истинному” пониманию, в какой степени отражает наше понимание эту самую “абсолютную” истину – то есть содержит в себе априорное предположение о существовании “ценности в себе”, не зависящей от нашего мышления и противоречащей утверждению о том, что оценка производится только субъектом[6].

Следовательно, в рамках антропологического подхода, сама постановка вопроса о познаваемости мира может быть признана некорректной и, что самое главное, неактуальной. Любопытно, что к такому же заключению приводят многие современные западные философские направления.

Представляя мир, как процесс непрерывного становления, Ницше, как и задолго до него Гераклит, сталкивается с проблемой субстанциализации движения, которую он решает, вводя (вслед за Шопенгауэром) “волю к власти”, являющуюся сущностью бытия в широком смысле (2.53), что можно рассматривать как некий робкий шаг от “вещи в себе”.

Вообще же, системное мышление представляется не самым сильным местом Ницше, он скорее интуитивно ощущает суть проблемы, исходя из неких эстетических представлений, цельность же и системность дальнейшей проработки вопроса его интересует куда меньше. Особенно это проявляется в “бесполезных” (то есть далеких от истинных, человеческих ценностей) вопросах онтологии.

Ответ же на переформулированный как “Нужно ли познавать мир[7]?" вопрос – безусловно “Да”, поскольку (если) это ведет к созданию новых ценностей, то есть если конкретный субъект этого хочет (то есть считает ценностью для себя)

4.2. Морально-этические

Можно сказать, что морально-этическая система ценностей является отображением некоторой модели общества (и мира), существующей в мозгу каждого человека и возникшая одновременно с возникновением абстрактного мышления, то есть с осознанием человеком собственного “Я”, или, вернее, общественного “Сверх-Я”.

По Ницше человеческая история делится на три периода – доморальная, когда абстрактное мышление еще не сформировано до конца и человек не осознает себя, руководствуясь в своих действиях лишь инстинктами и эмоциями.