Filosofa.net

О гармонии веры и знания до Эразма говорил и Фома Аквинский. Но, у Аквинского вера ведет за собой знание, философия (наука) служит теологии. Эразм идет дальше Аквинского. Он усиливает роль знания. Осмелюсь предположить, что у Эразма знание в связке

«вера-знание» становится жизненно необходимым для веры элементом. Более того, знание у Эразма становится элементом, практически равноценным вере.

Аквинский использует труды язычника Аристотеля для построения аргументов в пользу Священного писания, «инкорпорирует Аристотеля в теологию». Эразм же не просто призывает использовать труды древних. Он признает наследие языческой культуры подготовительной ступенью для познания божественного, источником христианского благочестия и просвещенности(знания). «…Если ты полностью посвятишь себя изучению Писаний», – пишет он в «Оружии христианского воина» - «… ты будешь крепок и готов к любому нападению врага. Однако я не отвергал бы, что неопытному воину следует сначала подготовиться к этой военной службе, изучить сочинения языческих поэтов и философов. Если кто притронется к ним в юности и запомнит мимоходом, он не потеряет времени…. Эти сочинения лепят и оживляют детский разум и удивительным образом подготавливают к познанию божественных Писаний, врываться в которые с немытыми руками и ногами – своего рода святотатство…» «…Если ты предпочитаешь быть крепче духом, а не подготовленнее для спора, если ты больше ищешь пищу духовную, чем щекотку для ума, то лучше всего разверни древних, у которых благочестие явственнее, просвещенность богаче и древнее, а речь не бессильна, не грязна и толкование больше соответствует священным тайнам…» «…Если ты из языческих книг возьмешь самое лучшее и, как пчела, облетая все сады древних, минуешь ядовитый сок, а высосешь только спасительный и благородный, то возвратишь свою душу жизни всеобщей…»[7] ( По Эразму, более всего для этих целей подходит не Аристотель, а философы платоновской школы. «…Из философов я бы предпочел, чтобы ты следовал платоникам, потому что они и многими своими предложениями, и самими особенностями речи стоят ближе всего к профетическому и евангельскому стилю…»[8] )

Эразм «фактически уравнивал языческую культуру древних греков и римлян с христианской культурой. Вторая, по его убеждению, с необходимостью возникла на основе первой. По этому же пути… шли и итальянские гуманисты XV века… но Эразм проводил эту тенденцию особенно глубоко и тонко, стремясь к гармоничному сочетанию античных и христианских морально-философских идеалов. В результате Сократ, например, был им фактически приравнен к Христу.»[9]

Заявляя в Книге «Домашние беседы» о том, что «многие изре-

чения древних язычников по своей моральной ценности приближаются к положениям Священного писания, великий гуманист формулирует очень смелый… тезис о том, что «может быть дух Христов разлит шире, чем мы считаем, и к лику святых принадлежат многие, кто в наших святцах не обозначен»[10].

Таким образом, знание по Эразму универсально. Оно не меняет своей сути в зависимости от источника. Поэтому для веры имеет значение любое знание, если оно соответствует духу христианства. «В представлении Эразма все, что можно считать значительным достижением морали, нравственного духа, не должно быть отгорожено от христианства неподвижной стеной, ибо в делах человеческих нет истин христианских и языческих – истина божественна во всех ее проявлениях». «Где бы ты не встретился с истиной, считай ее христианской».[11]

В.В. Соколов считает, что в вопросе соотношения веры и знания Эразм примыкает к концепции «двух истин» или концепции о двойственности истины, возникшей в XII-XIII веках. (По этой концепции истина, формулируемая человеческим разумом и относящаяся к природе составляет истину философии (совпадавшей тогда с

наукой), в то время как истина Писания или совсем недоступна человеческому уму или, постигаемая им лишь частично, имеет отношение только к сфере человеческой морали, ориентированной не столько на реальную земную жизнь, сколько на вечную жизнь в посмертном существовании.) Соколов приводит в качестве примера излагаемые в «Книге антиварваров» взгляды Эразма о том, что ученость пользуется доказательствами в своем исследовании вопроса, а благочестие опирается на веру. Однако, отмечает Соколов, для Эразма более характерна ориентация благочестия, то есть всей сферы морального поведения человека, и на знание.[12] В описываемой В.В.Соколовым концепции двух истин узнаются взгляды Оккама и Дунса Скотта. Но, я полагаю, что сам Эразм не признал бы влияния на свои взгляды идей Оккама и Скота. Скорее он отнес бы себя к последователям Святого Августина с его «intelligo ut credam» – понимаю, чтобы верить.

4. Взгляды Эразма на соотношение веры и знания и современная Эразму схоластика.

Эразм, как и другие гуманисты (например, Л.Валла), считал,

что схоластика, как этап развития теологии (знания о божественном) в своих попытках объяснения христианского вероучения зашла в тупик. Причинами этого, с точки зрения Эразма, стали невежество современных ему схоластов, ограничивающихся только трудами Аристотеля, чрезмерное увлечение формальными и напыщенными диалектическими построениями, образование множества разноречивых направлений схоластической мысли. Эразм в своих произведениях критикует современную ему схоластическую теологию. Он говорит о том, что ее формализм становится самоцелью, заслоняет собой простой и ясный смысл Писания, подвергает сомнению его очевидные истины. Он говорит о буквоедстве теологов, о приспособлении теологами Священного Писания к нравам времени. В «Похвале глупости» Эразм пишет: «Что до богословов…люди этой породы весьма спесивы и раздражительны… с помощью своих «расчленений» и диковинных, только что придуманных словечек они выскользнут откуда угодно… По своему произволу они толкуют и объясняют сокровеннейшие тайны: им известно, по какому плану создан и устроен мир, какими путями передается потомству язва первородного греха, каким способом какой мерой и в какое время был зачат предвечный Христос в ложеснах девы… Существует еще бесчисленное множество еще более изощренных тонкостей касательно понятий, отношений, форм, сущностей и особливостей, которых никто не может отличить простым глазом…Все эти архидурацкие тонкости делаются еще глупее из-за множества направлений, существующих среди схоластиков, так что легче выбраться из лабиринта, чем из сетей реалистов, номиналистов, фомистов, альбертистов, оккамистов, скотистов…».[13] (Здесь, правда, следует отметить, что хотя Эразм «…и называет в данном произведении таких столпов схоластики, как… Фома, Альберт, Дунс, Скот, Оккам… объектом его язвительной критики являются главным образом их воинствующие эпигоны XV-XVI веков, носители официальной философии, заполнявшие университетские кафедры. Именно они доводили до абсурда формализм чисто словесной мудрости…»[14]) В «Оружии христианского воина» Эразм предупреждает: «…Из толкователей Священного писания более всего выбирай тех, которые дальше всего отходят от буквы… Ведь я вижу, что новейшие теологи весьма охотно цепляются за буквы и на всякие хитрые тонкости затрачивают больше труда, чем на раскрытие тайн…» «…К какому роду людей не обратишься, человек действительно духовный повсюду увидит много достойного смеха, а еще больше – достойного слез. Он обнаружит, что очень многие воззрения чрезвычайно искажены, и весьма сильно расходятся с учением Христовым… Многие ученые увеличивают эту заразу, искажая, как говорит Павел, слово Божъе и приспосабливая Священное писание к нравам времени…»[15]

Для изменения сложившейся ситуации Эразм предлагает очистить христианское вероучение от всего наносного и ненужного, привнесенного в него схоластикой и возвратиться к идеям и идеалам первоначального христианства и к истокам первоначального знания. «Вернуться к истокам истинной веры, искать их там, где они еще были божественно чисты и незамутнены никакой догмой, - вот чего хотел Эразм от новой гуманистической теологии»[16]. Под истоками Эразм понимает как Священное Писание и труды отцов Церкви, так и языческую культуру. Так, например, в «Оружии христианского воина» для избавления от формализма при толковании Священного Писания Эразм предлагает использовать не только труды Аристотеля, но вернуться и к трудам платоников и пифагорейцев. Возврат этот необходим для обретения дара аллегории, с помощью которого и следует толковать Писание. При этом Эразм ссылается на авторитет Августина, предпочитавшего платоников и пифагорейцев за то, что большинство их ответов соответствуют христианской религии и