Filosofa.net

Когда мы воспринимаем или мыслим какой-либо предмет, необходимо различать в этом процессе две стороны - субъективную и объективную. Субъективная сторона состоит из уже упомянутых актов сознавания, различения, припоминания, а объективной стороной может быть любое бытие из состава мира, описанного выше. Стало быть, существует много видов интуиции, опыта. «Можно наблюдать чувственные качества предметов, цвета, звуки; это - чувственная интуиция, и данные этого опыта, цвета, звуки суть не субъективные психические состояния человека, а свойства самих материальных процессов внешнего мира. . Можно наблюдать идеальную сторону мира, напр. математические идеи; это - интеллектуальная интуиция, умозрение. Можно иметь опыт, направленный на металогическое (конкретно-идеальное) бытие; это - мистическая интуиция.» Остановимся конкретнее на каждом из указанных видов интуиции.

Начнём с чувственной интуиции, т.е. созерцания, осуществляемого при участии органов чувств. Наиболее принципиальным в этом аспекте познания, признаваемом подавляющим большинством философов, является вопрос о субъективности чувственных качеств и всего состава восприятия. Основные группы фактов, побуждающих к таковому учению, выделяемые Лосским, следующие:

1.различные раздражения, действуя на один и тот же орган чувств, вызывают восприятие одного и того же типа чувственных качеств.

2.одно и то же раздражение, действуя на различные органы чувств, вызывает восприятие различных чувственных качеств.

3.два наблюдателя нередко воспринимают один и тот же предмет неодинаково.

Все эти доводы опровергаются интуитивистами, исходя из сложности процессов и ограниченности выборки, речь о которых шла выше. Действительно, в первом случае, хотя раздражения и различны, но вполне возможно, что в их составе есть однородная сторона, которую и воспринимает раздражаемый орган чувств. Аналогично объясняется и обратное явление, коли транссубъективный состав раздражения сложен и воспринимается лишь часть этого сложного состава, то разные органы воспринимают различные стороны процесса. Теми же соображениями объясняются и различия в восприятии одного предмета - из сложного состава внешнего предмета один наблюдатель опознаёт одну сторону его, другой - другую. Акты выбирания субъективны, но выбираемое транссубъективно.

Акт чувственной интуиции всегда сопутствуется интеллектуальной интуицией: «Воспринимая яблоко, мы находим в нём единство таких свойств его, как цвет, твёрдость, аромат и принадлежность их к субстанции; единство, принадлежность, субстанция - всё это идеальные стороны предмета, доступные только интеллектуальной интуиции, умозрению. Даже . когда мы воспринимаем и опознаём только цвет . в восприятии соучаствует интеллектуальная интуиция: цвет сознаётся как определённость, . нечто иное, чем все остальные определённости, . что уже есть идеальный аспект предмета.» В интеллектуальной интуиции также следует различать субъективную и объективную стороны - интенциональный акт интуиции и идеальный предмет, на который он направлен (понимание и понимаемое) - для правильного осознания смысла восприятия отношения между идеальным.

Коль скоро установлено, что чувственные данные транссубъективны, то и идеальные отношения, без которых их содержание неосуществимо, тоже транссубъективны. Мышление не создаёт их, а находит в предмете, открывает их путём интеллектуальной интуиции. Идеальные формы реального бытия не временны; они не действования, а способы действования субстанциального деятеля. Следует отметить, что непосредственное усмотрение законосообразностей идеальных предметов никогда не бывает ошибочным, но может легко оказаться содержащим в себе недостаток знания. «Так, в пятом постулате Евклида не было опознано, что он имеет силу для пространства с постоянной кривизною, равною нулю. Однако и не внося в постулат этого ограничения, те лица, которые мыслили его, имея в виду евклидовское пространство, нисколько не заблуждались. Только тогда, когда лицо, мыслящее этот постулат, придаёт ему слишком широкий объём, например, когда противники Лобачевского воображали, что пятый постулат имеет силу для всякого пространства, они ошибались.»

Но наиболее важным и ценным моментом гносеологии Лосского является учение о мистической интуиции, познании внелогических, металогических форм бытия. В чувственной и интеллектуальной интуиции познаётся бытие, определённое согласно законам тожества, противоречия и исключённого третьего. Определённость, соответствующая этим законам, есть онтологическая форма, характерная для проявлений субстанциальных деятелей в пространстве и времени и отвлечённо-идеальному бытию. Эту форму можно назвать логической, как необходимую для познаваемости предметов и выразимости их в суждениях. Но есть и металогическое, конкретно-идеальное бытие, все субстанциальные деятели в основе своей металогичны. Их много, каждый есть самостоятельное существо, но с другой стороны они составляют систематическое единство космоса. Но такая соотнесённость их друг с другом влечёт существование Сверхсистемного и Сверхмирового начала, стоящего выше субстанциальных деятелей и придающего им характер единства. Мистическая интуиция и есть познание в подлиннике сверхпространственных и сверхвременных субстанциальных деятелей, среди них и Сверхсистемного начала, равнопервоначального им по своему бытию, а также запредельного трансцендентного Бога.

Возможны различные степени глубины опознания субстанциальности своего я, металогического начала. Чаще всего встречается полное неумение усмотреть свою субстанциальность, например, Юм считал я «связкой различных перцепций». Первый проблеск знания о субстанциальности я даёт интеллектуальная интуиция, позволяющая усмотреть второстепенный признак субстанции - что она есть точка объединения множества событий и качеств. Для глубинного проникновения в субстанциальное содержание я необходима мистическая интуиция, открывающая сверхкачественную творческую силу я, значительность я, потенцию бесконечного множества определённых содержаний, раскрывающая я даже за вычетом эмпирических качеств и проявлений во времени как конкретное индивидуальное существо. «Здесь, - отмечает Лосский,- мы дошли до того аспекта бытия, который невыразим в понятиях и в каждом данном случае может быть только обозначен именем собственным.» Только в отношении к ближайшим нам любимым личностям, к примеру, родным или своей нации, достигается полное приобщение к их индивидуальности и подлинное право обозначать их именем собственным.

Полное же проникновение в глубины индивидуума есть сердцеведение, доступное лишь Богу. Даром глубокого проникновения в чужую душевную жизнь, т.н. прозорливостью, обладают святые. Лосский приводит множество соответствующих примеров, имея своей целью показать развитость мистической интуиции у святых, в достаточной степени преодолевших ограниченность психо-материального царства и через связь с Божественным миром дошедших до восстановления целости, соборности духа как необходимого аспекта осознания своеобразия я в индивидуальном целостном приятии всего мира с Богом во главе. Очень принципиален, по Лосскому, вопрос о возможности религиозного опыта, особого вида мистической интуиции, направленной на созерцания подлинного, хотя и абсолютно трансцендентного, Бога. Ни в каком богословии нет ни малейшего намёка на хотя бы частичное единосущие между богом и сотворёнными им субстанциальными деятелями, что не позволяет решить вопрос о религиозном опыте аналогично вопросу о познании других субстанциальных деятелей, частично единосущных и потому имманентных друг другу. Но, перекликаясь в этом вопросе с Вл. Соловьёвым, Лосский пишет: «При творении мира Второе Лицо Св. Троицы, Логос, присоединил к Своей Божественной природе ещё и человеческую природу и стал Небесным Богочеловеком. Мало того, в определённый период мировой истории Небесный Богочеловек ещё более снизошёл к миру и воплотился на Земле как Богочеловек Иисус Христос. Своею человеческою природою Иисус Христос единосущен тварным субстанциальным деятелям, а Своею Божественной природой Он единосущен Богу-Отцу и Богу-Духу Святому. Богочеловек служит посредником между миром и Богом, обуславливая возможность религиозного опыта.»