Filosofa.net

Содержание

1. Введение _ 3

2. Часть I _ 4

3. Часть II и Заключение _ 12

4. Список использованной литературы _ 15

Введение.

Не думаю, что введение у меня получится длинным. Основная заповедь журналиста гласит: «Никогда не говори в начале материала о том, что хочешь сказать в конце», поэтому выведу лишь несколько пунктов, объясняющих мой выбор.

Философский трактат С. Л. Франка «О смысле жизни» привлек мое внимание тем, что он затрагивает особенно актуальные в наше время вопросы – вопросы религии. «Плодящиеся» по всей стране секты и церкви говорят о беспрестанном интересе людей, стремящихся в своем поиске к познанию истины, стремящихся ответить на извечный вопрос русских «Что делать?». Поэтому особенный интерес может вызвать этот трактат как у верующих людей, лишний раз удостоверившихся в правильности своего религиозного выбора, так и у атеистов, почерпнувших пищу для ума и доводы для антирелигиозных споров.

Лично для меня вопрос веры и религии до сих пор остается весьма размытым и спорным, потому я и использую возможность не только высказать свою личную точку зрения, но и попытаться переосмыслить религиозные рамки и догмы, а также найти в них что-то новое.

Часть I.

Семен Людвигович Франк может быть признан одним из самых глубоких мыслителей недалекого прошлого нашей страны. Как отмечал Ф. А. Степун, это «быть может, наиболее значительный русский мыслитель рубежа двух столетий и первых десятилетий ХХ века»[1]. С. Л. Франк продолжил традицию фундаментального исследования мировоззренческих проблем, уже сложившуюся в российской философии и представленной трудами В. С. Соловьева, Л. М. Лопатина и др. Идея Всеединства, широко развитая В. С. Соловьевым, нашла в лице С. Л. Франка своего достойного последователя.

Рассматриваемая работа «О смысле жизни» была написана автором в 1925 году; по словам самого С. Л. Франка, она выросла в связи с беседами и спорами, которые пришлось вести в кругу русского студенческого христианского движения, поэтому в первую очередь она предлагается вниманию молодежи. Этим определен и стиль работы: автор попытался свои религиозно-философские идеи выразить в возможно простой и общедоступной форме.

Рискну предположить, что данная работа является философским трактатом, где автор самым непосредственным образом выражает свои личные верования, свою точку зрения на поставленную им проблему. Основная тема работы: «Имеет ли жизнь вообще смысл, и если да – то какой именно?» Автор излагает свое мнение, приводя довольно убедительные аргументы, однако не призывая при этом разделить его точку зрения. Он лишь высказывает свое мнение, вовлекая читателя в решение вопроса, который мучает в глубине души каждого человека.

Нет смысла говорить, насколько важен этот вопрос в жизни любого человека, по словам Франка, «этот вопрос есть вопрос самой жизни, он еще более страшен, чем при тяжкой нужде вопрос о куске хлеба для утоления голода, поэтому, полагаю, необходимо приступить непосредственно к изложению мнения автора, в чем он видит смысл жизни.

Издавна русский интеллигент привык вопрос о «смысле жизни» ставить в форме «что делать?» Жизнь, так как она непосредственно течет, определяемая стихийными силами, бессмысленна; что нужно сделать, как наладить жизнь, чтобы она стала осмысленной, каково то единственное, общее для всех людей дело, которым осмысляется жизнь и через участие в котором впервые она может приобрести смысл? Автор отмечает, что на самом деле вера в смысл жизни, обретаемый через соучастие в великом общем деле для спасения мира, необоснованна. Если жизнь так, как она непосредственно есть, насквозь бессмысленна, то откуда в ней могут взяться силы для внутреннего самоисправления, для уничтожения этой бессмысленности? Очевидно, что в осуществление мирового спасения вторгается нечто новое, иное, постороннее эмпирической природе жизни начало, которое вторгается в нее и ее исправляет. Это начало – осознанно или бессознательно – человек, его стремление к совершенству, к идеалу.

Допустим, что мечта о всеобщем спасении, об установлении в мире царства добра, разума и правды осуществима человеческими силами и что мы можем уже теперь участвовать в его подготовлении. Тогда возникает вопрос: освобождает ли нас от бессмысленности жизни, дарует ли нашей жизни смысле грядущее наступление этого идеала и наше участие в его осуществлении? Некогда в будущем все люди будут счастливы, добры и разумны, ну а весь неисчислимый ряд людских поколений, уже сошедших в могилу и мы сами, для чего живет? Для подготовки этого грядущего блаженства? Но ведь они сами уже не будут его участниками, их жизнь прошла или проходит без соучастия в нем – или же она оправданна и осмысленна? Если мы верим в смысл жизни и хотим его обрести, это означает, что мы предполагаем найти в нашей жизни какую-то ей самой присущей ценность или цель, а не только средство для чего-то другого. Жизнь подъяремного раба, конечно, осмысленна для рабовладельца, который употребляет его как рабочий скот, как орудие своего обогащения; но как жизнь для самого раба, носителя и субъекта живого самосознания, она, очевидно, абсолютно бессмысленна, ибо целиком отдана служению цели, которая сама в состав этой жизни не входит и в ней не участвует.

Думая о жизни и ее смысле, мы должны сознавать жизнь как единое целое. Вся мировая жизнь в целом и наша собственная краткая жизнь – не как случайный отрывок, а как нечто слитое в единство со всей мировой жизнью. «Смысл жизни» - есть ли он в действительности, или его нет – должен мыслиться как некое вечное начало; все, что совершается во времени, все, что возникает и исчезает, будучи частью ее смысла. Всякое дело, которое делает человек, есть нечто производное от человека, его жизни, его духовной природы: смысл же человеческой жизни должен быть чем-то, на что человек опирается, что служит единой, неизменной, прочной основой его бытия. Все дела человека и человечества – и те, которые он сам считает великими, и то, в котором он усматривает единственное и величайшее свое дело, - ничтожны и суетны, если он сам ничтожен, если его жизнь, по существу, не имеет смысла, если он не укоренен в некой превышающей его и не чем сотворенной радушной почве. И потому, хотя смысл жизни и осмысливает человеческие дела, но наоборот, никакое дело не может осмыслить само по себе человеческой жизни.

Единственная религиозно оправданная и неиллюзорная постановка вопроса «что делать?» сводится не к вопросу, как мне спасти мир, а к вопросу, как мне приобщиться к началу, в котором залог спасения жизни. В Евангелии ответы, даваемые не этот вопрос, подчеркивают, что «дело», которое может привести к цели, не имеет ничего общего с какими-либо внешними человеческими делами, а сводятся всецело к делу «внутреннего перерождения человека через самоотречение, покаяние и веру». Итак, автор говорит, что вопрос «что делать?» значит: «Как жить, чтобы осмыслить и через то незыблемо утвердить свою жизнь?» Другими словами, не через какое-либо особое человеческое дело преодолевается бессмысленность жизни и вносится в нее жизнь, а единственное человеческое дело только в том и состоит, чтобы вне всяких частных, земных дел искать и найти смысл жизни.

Чтобы быть осмысленной, наша жизнь – вопреки поклонников «жизни для жизни», и в согласии с требованием нашей души – должна быть служением абсолютному и высшему благу, есть вместе с тем не потеря, а утверждение и обогащение самой себя, когда она есть служение абсолютному благу, которое есть благо и для меня самого. Или, иначе говоря, абсолютным, в смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо, которое есть одновременно и самодавлеющее, превышающее все мои личные интересы благо, и благо для меня.

Жизнь наша осмысляется, поскольку она есть разумный путь к цели или путь к разумной высшей цели, иначе она есть бессмысленное блуждание. Но таким истинным путем для нашей жизни может быть лишь то, что вместе с тем само есть и жизнь и Истина. «Аз есмь путь, истина и жизнь».