Filosofa.net

Надо продолжать свое безнадежное дело — результаты когда-нибудь скажутся. Продолжать не по причине веры в абсурд, а в то, что объективный разум все же существует. Но эта вера в разум истории не избавляет русских демократов от скорби по бесцельно сгубленным жизням. Противоречие между реальным безжалостным ходом истории, которая движется не работою умных людей, а глупостями дураков и невежд, и отдельной личностью, гибнущей в ходе безжалостного мирового разума, это противоречие Герцен сознает не с меньшей болью и ясностью, чем Кьеркегор. Но вывод его другой.

Его, как и Кьеркегора, не утешает, что когда-нибудь в далеком будущем установится гармония и справедливость “Если бы мне и удалось влезть на верхнюю ступень лестницы развития, — я и там просил бы вас отдать мне отчет во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа II и пр. и пр.: иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головою Я не хочу счастья и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братий по крови” 4.

Нет, революция, даже при ее полном успехе не введет нас в тысячелетнее царство блаженства — блаженства не будет хотя бы уже потому, что ему предшествовали гекатомбы жертв истории. Что каса­ется России, то ее будущее (социалистическое) пред­стает Герцену и ужасным, и ослепительно великим.

Герцен не верит, что Россия пойдет вслед за Западом, повторяя eго. Прежде всего потому, что историческая роль Запада уже завершена, после не­удачной революции 1848 года в Европе установилось безраздельное ггосподство мещанства (в этом выводе Герцен опять таки близок Кьеркегору и Ницше): “История для Запада, зaкончилась, но в России бурлят какие то пока еще неведомые силы, которые, вырвав­шись наружу, сдвинут и Запад с мертвой точки, вдохнут в него новую жизнь”5.

Над этой мыслью, идущей еще от славянофилов, много потешались. Маркс даже полагал, что Гер­цен шпион царского правительства, желающего объединить веса отсталый славянский мир против более прогрессивного буржуазного Запада, беремен­ного социалистической революцией “Тем не ме­нее, — пишет Герцен, — я смело, повторяю, что один факт общинного владения землею и перед передележа по­лей сам по себе оправдывает предположение, что наша невозделанная почва, наш чернозем способнее для посева зерна, собранного с западных полей Спо­собнее по стихиям, из которых она состоит, способнее потому, что на ней меньше мусора и всякого рода развалин, чем на западных полях.

— Стало быть, Россия все- таки от Запада возьмет это оплодотворяющее зерно?

— Стало быть.

— Ну, где же тот новый элемент, который она вносит в жизнь устарелого Запада, долженствующий пересоздать его?

– На что пусть отвечают те, кто это говорит. Я этого никогда не говорил”6

Где этот новый элемент, Герцен не знает, он не уверен на сто процентов, что Россия пойдет по этому пути, а только предполагает “большую способность к нему”7

Особая, спасительная миссия России - это общее место консервативной российской идеологии второй половины XIX века продолжение в новых условиях утопии о «Третьем Риме» Но консерваторы считали, что Россия должна вернуться или к допетровскому состоянию (славянофилы), либо же заморозить нынешнее свое состояние «царского коммунизма», то есть общинного землевладения внизу и чиновничье-бюрократического аппарата наверху, в качестве идеала и примера для погрязшего в разврате западного мира. Консервативные идеи, как показала история, начались утопиями. Гораздо ближе к реальности предположение Герцена, что Россия перенесет на свою почву плоды западного развития и окажется более чем Запад, способной к продолжению дела Запада. Но в какой неожиданной форме осуществи­сь это предсказание! Россия переняла от Запада марксизм — учение, к которому Герцен почти до конца своей жизни относился с недоверием и насмешкой. О развитии на российской почве в конце XX века плодов западной цивилизации в более широком смысле (то есть техники, науки, культуры), к тому же более успешном, чем на современном Западе, можно говорить лишь с очень большими оговорками.

Часть II

1. Религиозно- нравственные идеи.

Огромное место в истории русской и мировой философ­ской мысли занимает великий писатель-гуманист Ф. М. До­стоевский (1821—1881).

В своих общественно-политических исканиях Достоевский пережил несколько периодов. После увлечения идеями утопического социализма (участие в круж­ке петрашевцев) произошел перелом, связанный с усвоением им религиозно-нравственных идей. Начиная с 60-х годов испо­ведовал идеи почвенничества, для которого была характерна религиозная ориентированность философского осмысления судеб русской истории. Вся история человечества с этой точки зрения представала как история борьбы за торжество христиан­ства. Самобытный путь России в этом движении заключался в том, что на долю русского народа выпала мессианская роль носителя высшей духовной истины.

“ Он призван спасти чело­вечество через «новые формы жизни, искусства» благодаря ши­роте его «нравственного захвата»”8. Таким образом, Достоевский делал упор на «русское решение» социальных проблем, свя­занное с отрицанием революционных методов общественной борьбы, с разработкой темы об особом историческом призва­нии России, способной объединить народы на основе христиан­ского братства.

3. Религиозно- нравственные идеи.

Философские взгляды Достоевского приобрели небывалую нравственно-эстетическую глубину (отсюда тезис — «красота спасет мир»), взятую под углом зрения религиозной идеи.”В понимании человека Достоевский выступал как мыслитель экзистенциально-религиозного плана, пытающийся через приз­му индивидуальной человеческой жизни решить «последние вопросы» бытия”9. Он развивал специфическую диалектику «идеи» и «живой жизни», при этом идея для него обладает бытийно-энергийной силой, и в конце концов живая жизнь человека есть не что иное, как воплощение, реализация идеи («идееносные герои» романов Достоевского). Сильные рели­гиозные мотивы в философском творчестве Достоевского про­тиворечивым образом сочетались с определенными богобор-ческими мотивами и религиозными сомнениями. Достоевский оказал сильное влияние на религиозно-экзистенциальное на­правление в русской философии начала XX в., а также сти­мулировал развитие экзистенциальной и персоналистской фи­лософии на Западе.

Выводы

Собственно философская мысль в России формировалась не на пустом месте, а под влиянием достижений мировой философии. Но этот источник и не единственный и недостаточный, чтобы с его помощью можно было объяснить специфику русской философской мыс­ли. Она во многом складывалась под влиянием социально-куль­турных процессов, происходивших на Руси предпосылки для возникновения философского сознания созревали уже в куль­туре языческой Руси, христианизация же ее (X в.) сыграла наиболее активную роль в становлении русской философской культуры. У колыбели русской философской мысли стояли произведения киевского философа — митрополита Иллариона, давшего философско-историческое и этико-гносеологическое толкование русской жизни конца Х — начала XI в., поставив­шего вопрос о месте русского народа в мировой истории, об историческом значении принятия им христианства («Слово о законе и благодати», «Молитва», «Исповедание веры»). Ценными источниками русской средневековой общественной мысли явились литературные памятники: «Слово о полку Игореве» (XII в.), летописные своды «Повесть временных лет» (XI—XII вв.) и др. Процессы политического единения Руси, образования русской национальности, укрепления феодализ­ма, приобщения Руси к мировой культуре (через Византию), настойчиво требовавшие глубокого социально-философского ос­мысления, также в немалой степени обусловили своеобразие русской философской культуры. Философия революционных демократов явилась шагом впе­ред в развитии материализма и диалектики, но они не дали последовательно научного и систематически обоснованного от­вета на вопросы, поставленные перед философией развитием науки, общественной жизни и революционного движения.