Реклама





Рефераты по философии

Жизнь и творчество Аристотеля

(страница 3)

УЧЕНИЕ О ПРИЧИНАХ И НАЧАЛАХ БЫТИЯ И ЗНАНИЯ

Первая философия, которая «имеет своим предметом первые начала и причины», изложена в сочине­нии, получившем название «Метафизика». Слово это возникло слу­чайно – из того, что в собрании Андроника Родосского это сочинение следовало «за физикой» (meta ta physika). Однако с течением времени за этим словом закрепился особый смысл: учение о «за­природных», сверхчувственных принципах бытия, не раскрыва­емых еще «физикой», имеющей дело с этими принципами в той форме, как они проявляются в чувственных вещах, и их движе­нии.

«Метафизика» в принятой традицией форме начинается с определения первой философии («мудрости») и далее разверты­вается в ходе критики предшествующих философов. Исследова­ние и критика учений прошлого имеет для него служебное назначе­ние, подводя к собственной его концепции, предварительно ее обосновывая. Возникает поня­тие такого начала (причины), как «сущность и суть бытия». На­конец, Платон признал, что «нельзя дать общего определения для какой-нибудь из чувственных вещей, поскольку вещи эти постоян­но меняются. Идя указанным путем, он подобные реальности назвал идеями, а что касается чувственных вещей, то о них речь всегда идет отдельно от идей, но в соответствии с ними, ибо все множество вещей существует в силу приобщения к одноименным [сущностям]». Тем самым окончательно формируется понимание формальной и целевой причин. Но именно здесь Аристотель радикально разошел­ся с Платоном. Его критика теории идей – впрочем, это в какой-то мере и самокритика бывшего платоника – суммарно изложена в 4 и.5 главах XIII книги «Метафизики», хотя затрагивается и в других местах этого труда.

Возражения Аристотеля Платону таковы. (1) Приписывая всем вещам одноименные идеи, платоник удваивает мир, как будто думая, будто большее число сущностей легче познать, чем мень­шее. (2) Ни один из способов доказательства существования идей не достигает своей цели. (3) «Третий человек»: связь предмета и идеи требует «посредника». Так, между человеком вообще и от­дельным человеком, Платоном, должен существовать еще один «человек», скажем, «грек». Но в таком случае между человеком вообще и греком должен существовать еще один «человек», до­пустим, «белый человек», и т. д. до бесконечности. (4) Идеи про­возглашаются причинами, но не могут ими быть, так как не­подвижные идеи не могут быть причиною движения. (5) Платон не выяснил, что означает «причастность» вещей идеям, – это «пустые слова и поэтические метафоры». Наконец, (6) вообще невозможно, «чтобы врозь находились сущность и то, сущностью чего она является» . Аналогичные возраже­ния направляет Стагирит против пифагорейских представлений о математических объектах, якобы существующих отдельно от ве­щей. Эти объекты на деле «не являются сущностями в большей мере, нежели тела, и . они по бытию не предшествуют чувствен­ным вещам, но только логически» .

Свое собственное учение о причинах и началах Аристотель на­чинает с закона исключенного противоречия. Мы уже говорили о его логической формулировке – в «Метафизике» он превращается в начало бытия. Это «наиболее достоверное из всех» положение гласит: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле».

Что же первично среди причин? Аристотель считает, что по сути дела все причины могут быть сведены к двум, ибо и действующая, и целевая причины могут быть подведены под понятие «формы». Тогда остаются материя и форма. Материя не может быть первич­ной: она пассивна, бесформенна, а следовательно, может представ­лять лишь материал для оформления. Сама вещь как объединение формы и материи тоже не может быть признана первичной: она сложна. Остается принять, что первичная форма - она и есть сущ­ность и суть бытия в собственном смысле. А значит, стремясь преодолеть теорию идей Платона, Аристотель приходит лишь к иной разновидности того же идеализма: первична форма как поня­тие, «смысл» вещи. Причем формы у Аристотеля столь же неизмен­ны» вечны и всеобщи, как и идеи у Платона времен «наивной» теории идей.

Формулировка Аристотелем учения о возможности и действи­тельности имела важное значение в истории философии. Во-пер­вых, это учение позволило разрешить парадокс возникновения: если что-либо возникает, то оно возникает как осуществление возможности, а не «из ничего». И в то же время не из простого со­четания (соединения) частиц материи – гомеомерий, «корней», атомов. Во-вторых, оно позволяет более реалистически предста­вить источник движения. Источник этот лежит не вне мира, как у Платона, а в самом мире, представляя его особый аспект. Наконец, здесь реализуется учение Аристотеля о причинах, данное уже не в статике, а в динамике.

Что же касается первой философии, то ее завершением (впрочем, также и началом) можно считать поня­тие божества. Уже в первой книге «Метафизики» Стагирит устанавливает. что к числу причин и начал (принципов), по общему согласию, следует отнести божество. Если в отношении материи и формы он выступает как «форма форм», то применительно к изме­нению – как «перводвигатель» или «неподвижный двигатель». Неподвижный - потому, что всякое движение конечно и логически требует конца. В то же время бог – «мышление мышления», и блаженство божества состоит в блаженном самосозерцании. От­сюда отождествление Аристотелем первой философии с теологией.

Конечно, это не традиционная теология с ее антропоморфными богами. Бог Аристотеля - «бог философов», безличное и универ­сальное мировое начало. Доба­вим к этому изменение, внесенное Стагиритом в понятие материи. Она уже не живое, изменяющееся начало, самодвижущаяся природа-фюсис первых философов, но неподвижная, пассивная, неоформленная масса, требующая отличного от нее источника движения. Это ошибочное представление в течениедвух тысяче­летий тяготело над философией, обусловливая непоследовательность материализма и преимущества идеалистического понимания мира. Лишь восстановление в XVIII в. демокритова учения о веч­ности движения и его необходимой связи с материей подорвало эту традицию.

4. ФИЗИКА: МИР, ЖИЗНЬ И ЧЕЛОВЕК

Физика не отделена напрочь от первой философии: I и II книгах рассматриваются известные нам по «Метафизике» четыре причины сущего, а в последней, VIII книге вновь поднима­ется вопрос о боге как первом неподвижном двигателе, который является, по Аристотелю, последним объяснением природных дви­жений. Вот почему мы не можем отождествить «физику» Аристо­теля с физикой в современном смысле и вынуждены применять к ней также термин «натурфилософия». Собственно физические вопросы в современном смысле в большей степени рассматривают­ся в его частнонаучных трактатах: «О возникновении и уничтоже­нии», «Метеорологика», «Проблемы» и др. Лишь с III книги "Физики" начинается серьёзный разговор о движении.

Всякое явление подразумевает, по Аристо­телю, возможность изменения, цель, к которой, направлено изменение. и энтелехию как осуществленность данной цели, лежащую в вещи. Говоря кибернетическим языком, энтелехия–это «про­грамма» изменения. Если для тел, создаваемых искусством, цель и «программа» лежат вне изменяемой вещи и вносятся в нее масте­ром, то в природных вещах они имеются в ней в той мере, в какой вещь имеет в себе «начало движения», т. е. способны к самодви­жению. Аристотель различает четыре вида движения (изменения): (1) возникновение и уничтожение; (2) качественное изменение, т.е. изменение свойства; (3) количественное изменение, т.е. увеличе­ние и уменьшение (собственно, рост и убыль, поскольку Стагирит оперирует здесь главным образом биологическими примерами), и (4) перемещение, перемена места.

"Место существует вместе с предметом, так как границы су­ществуют вместе с тем, что они ограничивают".

Аналогичным образом разрешается проблема времени, которое связывается, однако, не с телами, а с движениями. Время не есть движение, но оно не существует без движения. Оно – «число движения по отношению к предыдущему и последующему». Место мира конечно, будучи ограничено небесным сводом, а потому возможны абсолютные движения и покой (от­носительно «неба»), а также имеются абсолютные верх и низ. Вре­мя же бесконечно, ибо если все частные процессы конечны и их длительность оценивается временем, то единый и вечный мир дол­жен иметь бесконечную длительность. Она измеряется наиболее совершенным, круговым движением небесного свода, и поэтому сама – циклична. Время – число движения. Но может ли число существовать в отсутствие души? - спрашивает Стагирит. – Нет, ибо нет числа без считающего. «Если же ничему другому не при­суща способность счета, кроме души и разума души, то без души не может существовать время, а разве [лишь] то, что есть как бы субстрат времени». Этот субстрат – движе­ние. Такое материалистическое понимание числа, не существующе­го, по Аристотелю, вне души и ума, ведет к субъективизации вре­мени, превращению его в принадлежность «души». Применительно к космическому времени это означает обращение к «мировой душе».

12345

Название: Жизнь и творчество Аристотеля
Дата: 2007-06-09
Просмотрено 16773 раз