Filosofa.net

Таким образом, Толкиен уже в начале произведения закладывает идею всеблагости творца и бессмысленности сопротивления божественному замыслу. Мелькор силён, многих он подавляет своей силой и заставляет замолчать, а некоторые «стали вторить его музыке и изменили свои помыслы». Далее Мелькору удаётся соблазнить всё больших. Мелодия Мелькора была «громкой, блестящей», но «пустой» и негармоничной, мелодия Эру прекрасна и полноценна, но грустна. Эта грусть исходит из того, что Творцу известна судьба мира и он сочувствует тем, кто будет жить там, однако не хочет остановить творение. Мелькор – зло, то, что противоречит Творцу. Но это не значит, что Мелькор не часть замысла Эру. Когда происходит борьба музыки Эру и музыки Мелькора, мотив последнего «тщился заглушить другую музыку неистовством своего голоса – но самые победные звуки его вплетались, захваченные ею в её скорбный узор». Эру говорит: «А ты, Мелькор, увидишь, что нет темы [музыкальной], истоки коей не лежали бы во мне, равно как ничто не может изменить музыки мне назло. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется лишь моим инструментом в создании вещей более дивных, чем он сам мог бы представить себе». Толкиен утверждает, что всё начинается в Боге, а попытка найти что-то иное не только не даст результатов, но будет злом. Однако и зло, хотя и против своей воли, но служит Богу, т. к. является необходимой частью творения. И поэтому все помыслы Мелькора «лишь часть целого и данники его славы». Мелькор создаёт жестокий, убийственный холод, но Илуватар говорит: «Взгляни же на снег и коварную работу мороза», Мелькор создаёт «зной и необоримое пламя», а Эру говорит: «Взгляни же на высоту и величие облаков и вечно меняющиеся туманы: услышь, как падает на землю дождь!»

Айнуры крайне сильны, но и им не тягаться со всемогуществом Творца. Они знают многое из того, что «было, есть и будет, и немногое сокрыто от них», но «никому, кроме себя самого, не раскрывает Илуватар всех своих замыслов». Пути господни не исповедимы и даже для мудрейших «в каждую эпоху появляются вещи новые и непредвиденные, т. к. они не исходят из прошлого».

К неожиданным вещам относятся и дети Илуватара – Эльфы и Люди. Но если судьба эльфов точно известна айнурам, люди для них остаются загадкой. По замыслу творения, эльфы бессмертны, но «худую службу служит им их бессмертье, невозможность оглянуться на прожитую жизнь. Их жизнь может только оборваться. Они в плену своей судьбы…».[6] Свободны от тяжести бессмертия они только в Валиноре, аналоге земли обетованной, где нет места грусти, скуке или горю. Людям же дан особый дар свободы и никто кроме самого Творца не может предсказывать их судьбу. После смерти они покидают мир, а куда они уходят неведомо даже айнурам. Другими словами Толкиен не просто избегает размышлять о человеческом посмертии, он утверждает бесполезность такого размышления. В этом и состоит величайший дар людей – незнание своего будущего и следующая отсюда свобода.

Итак, Толкиен в соответствии с христианскими заповедями отрицает всякое противление замыслу Бога. В «Сильмариллионе» есть такой эпизод, когда один Айнур, Ауле, следуя самым благим намерениям, пытается создать гномов, которых не существовало по замыслу творца. Но Ауле это не удаётся – у него получаются своеобразные марионетки, которые «могут жить лишь этим [принадлежащим Ауле] бытием» и действовать лишь по приказу их сотворившего. Эру указывает Ауле на его просчёт. И, хотя Ауле уже любит свои творения, он готов уничтожить их по слову Илуватара. Тогда Эру «увидел смирение Ауле и сжалился над ним» и даровал гномам собственную жизнь. Этот эпизод подчёркивает сразу несколько мыслей Толкиена: идея безграничной доброты Бога, идея невозможности творить что-либо вопреки замыслу Творца, идея награды за отказ от всего во имя Бога.

Главный сюжетный стержень произведения – история о создании волшебных камней, сильмариллов. Мастер, сотворивший эти камни, вложил в них священный свет, однако создавал их не во имя Эру, а лишь для себя. В следствии этого камни стали добычей Мелькора. Зло уже прокралось в его душу и он взваливает ответственность на Валлар (Айнур). Зло соблазняет, предлагает выйти за пределы своей судьбы, совершить запретное. Эльфы уходят из обетованных земель в Средиземье и там терпят столько страданий, сколько не могли и представить. Этим поворотом сюжета Толкиен хочет сказать, что никогда нельзя есть запретный плод, даже если он представляется очень сладким. Единственное благо – благо от Бога и иного нет.

Подводя итоги, можно сказать, что «Сильмариллион» является одним из важнейших произведений Толкиена. В нём содержаться глубокие размышления о Боге, о бытии, о назначении человека, о природе добра и зла, идеи самопожертвования и, в то же время, умеренности в стремлении достичь свою цель. Это произведение, безусловно, интересно с философской и литературной точек зрения и в нём есть «свой нравственный заряд, и самостоятельное сюжетное напряжение» (В. Муравьёв). Философские мысли, представленные в «Сильмариллионе» получают своё развитие в эпопее «Властелин колец».

Властелин колец.

Эпопея «Властелин колец» писалась в 40-х годах нашего столетия. Как уже говорилось выше, на её сюжете, героях, содержании сказались первая и вторая мировые войны, многие события из жизни автора. Эта книга по праву считается главным произведением Толкиена. Она явилась кульминацией его литературного таланта и поэтому рассмотреть её необходимо. Однако, с моей точки зрения, это произведение ни в коем случае нельзя считать достаточным для понимания философии писателя.

Одной из центральных идей эпопеи является идея всепрощения. Будучи гуманистом до глубины души, Толкиен отвергает всякую мысль о мщении или даже о справедливой, но жестокой каре. «Какая жалость, что Бильбо не заколол этого мерзавца, когда был такой удобный случай!»[7] ‑ говорит один из героев книги. Свой ответ даже на вполне оправданный гнев Толкиен вкладывает в уста Гэндальфа, своеобразного голоса автора в произведении: «Жалость говоришь? Да ведь именно жалость удержала его руку. Жалость и милосердие: без крайней нужду убивать нельзя. И за это <…> была ему немалая награда. Недаром он не стал приспешником зла, недаром спасся; а всё потому, что начал с жалости!». «Без крайней нужды убивать нельзя,» – говорит Толкиен, иначе в душу человеку легче будет прорваться злу. Убивать, даже убивать ради самой благой цели – значит поступать на руку мировому злу.

В эпопее у зла есть конкретное олицетворение – Чёрный Властелин Саурон. Каждый раз, идя на поводу у страха, злости, алчности, герои слабеют, навлекают на себя и окружающих невиданные бедствия. Саурон же на каждом шагу искушает их предлагает лёгкий выход из ситуации. Тем, кого он не может соблазнить полностью предаться злу, Саурон предлагает совершить мелкое злодейство, ведущее, казалось бы, к добру. Однако для Толкиена нет компромиссов. Совершённое зло приведёт к ещё большему. На зле нельзя построить добро.

Оружие искушения Саурона – могущественное Кольцо Всевластья, дарующие несокрушимую силу. Однако кольцо дарит силу лишь тому, кто способен побороть его злую волю, кто силён духом. Тем не менее «могучим оно особенно опасно»: получивший в свои руки тёмную силу и использовавший её хотя бы и во благо, неминуемо сам станет Чёрным Властелином. По Толкиену только отказавшись от власти можно охранить себя от скверны, т. к. «самовластие не терпит сопротивления, достоинства и независимости, оно ненасытно оно стремиться быть вездесущим»[8]. Положительные герои выдерживают испытание, ведь «зло непрерывно порождает зло», а «добрый властелин не лучше» злого, «даже если рабы им довольны».

Кольцо, как и Саурон – аллегория зла. И Чёрный Властелин и оно играют почти ту же роль, что дьявол в Библии. Злые силы находят самую короткую дорожку к сердцу героев. Кольцо «подсказывает ложь», помогая завладеть собой, ‑ и вот герой ввергнут в пучину страшных событий, координально меняющих его жизнь. Кольцо предлагает сделать героя невидимым, спрятать от врагов, но, послушав совет кольца, герой оказывается сразу замечен и почти смертельно ранен слугами Властелина. Кольцо является сильнейшим соблазном, сеет вокруг себя раздоры и несчастья, и единственный способ избежать его пагубного влияния – даже не допускать мысль, о том, чтобы воспользоваться злой силой.