Реклама
Книги по философии
Фрэнсис Бэкон
Великое восстановление наук. Разделение наук
(страница 25)
О приложениях к истории, рассматривающих слова людей подобно тому, как история рассматривает дела их. Разделение их на речи, письма и афоризмы
Однако следует сохранять память не только о деяниях человечества, но и о словах его. Конечно, речи, письма и т. п. иногда включаются в исторические сочинения, поскольку они способствуют серьезному и доходчивому изложению событий. Но главным хранилищем человеческих слов служат сборники речей, писем, афоризмов. Речи мудрых людей, произнесенные по поводу важных и трудных дел и обстоятельств, имеют большое значение как для познания самих событий, так и для развития красноречия. Но еще большую помощь в формировании гражданской мудрости оказывают письма великих людей, написанные по поводу различных важных событий. Поистине, среди всех видов словесного творчества нет ничего более значительного и полезного, чем такого рода письма. В них гораздо больше природного смысла, чем в официальных речах, гораздо больше зрелой мудрости, чем в обычных беседах. Если же они систематически пишутся и охватывают, таким образом, определенный период времени (таковы, например, письма послов, губернаторов и других государственных чиновников, адресованные царям, сенату или другим вышестоящим лицам, или, наоборот, письма правителей к своим чиновникам), то они, вне всякого сомнения, оказываются драгоценнейшим материалом для истории. Но и афоризмы служат отнюдь не только для развлечения или украшения речи, они, безусловно, важны и полезны в деловой жизни и в гражданской практике. Ведь они, по словам одного знаменитого человека, своего рода "словесные топоры или кинжалы", которые своим острием разрубают запутанные узлы дел и событий и проникают в их глубину. Ведь все в мире повторяется, и то, что когда-то было полезным, может снова понадобиться и вновь оказаться таким же полезным независимо от того, представят ли люди эти изречения как создание своего века или будут специально подчеркивать их древность. По крайней мере нельзя сомневаться в пользе для развития общественной жизни того, чему сам Цезарь оказал честь своими трудами. Если бы только сохранилась книга его изречений! "° Ведь все то, что в настоящее время существует в этом роде, представляется нам весьма случайным и неоднородным по своему значению.
Вот и все, что следовало сказать об истории, т. е. той части науки, которая отвечает одной из "клеток", или "келий", интеллекта, а именно памяти.
О втором важнейшем разделе знаний -- о поэзии. Разделение поэзии на эпическую, драматическую и параболическую. Три примера параболической поэзии
Ну а теперь перейдем к поэзии. Поэзия -- это род учености, в значительной мере ограниченный в отношении средств словесного выражения, но зато весьма свободный и ничем не связанный в отношении своего содержания. Поэтому, как мы уже сказали с самого начала, она относится к воображению, которое обладает способностью воссоздавать и придумывать любые самые невероятные сочетания вещей иди отделять друг от друга предметы в действительности неотделимые. Но, как мы заметили выше, понятие поэзии может восприниматься в двух смыслах: с точки зрения словесного выражения либо с точки зрения ее содержания. В первом случае она представляет собой определенный род речи: ведь стихотворение, стих -- это понятие стилистическое, определенная форма выражения, не имеющая отношения к самому предмету, ибо в равной степени можно в стихотворной форме излагать подлинные события и в прозаической -- события вымышленные ^. Во втором смысле мы с самого начала назвали поэзию одним из основных видов знаний и поставили ее в один ряд с историей, ибо она представляет собой не что иное, как произвольное подражание истории. Таким образом, стремясь в нашем разделении выяснить и показать истинный характер каждой отрасли знания и не следуя (во многих случаях) обычным установившимся принципам разделения, мы исключаем из рассмотрения в настоящий момент сатиры, элегии, эпиграммы, оды и тому подобное и переносим разговор о них в разделы философии и ораторского искусства. Под именем же поэзии мы рассматриваем здесь только историю, произвольно воссозданную фантазией писателя. Если не говорить о тех принципах деления, которые у поэзии оказываются общими с историей (ведь существуют вымышленные хроники, вымышленные жизнеописания, даже вымышленные повествования), наиболее правильным и соответствующим сущности предмета является деление поэзии на эпическую, драматическую и параболическую. Эпическая поэзия во всех отношениях подражает истории, так что ее можно было бы порой принять за последнюю, если бы только она не прибегала весьма часто к слишком уж большим преувеличениям.
Драматическая поэзия -- это как бы наглядная история; она изображает события так, как будто они происходят непосредственно перед нашими глазами, история же показывает их как уже совершившиеся. Параболическая же поэзия -- это история, выражающая абстрактные понятия посредством чувственных образов.
Эпическая поэзия (назовем ее героической, имея при этом в виду ее содержание, а не стихотворную форму) возникает, по-видимому, из самых благородных оснований и отвечает прежде всего требованиям самой человеческой природы. Ведь так как чувственный мир по своему значению ниже, чем разумная душа (anima rationalis), то поэзия, очевидно, в изобилии дает человеческой природе именно то, чего не может ей дать история, и так или иначе удовлетворяет человеческий ум хотя бы тенями вещей за отсутствием вещей действительных. В самом деле, если внимательнее рассмотреть все это, то мы найдем в поэзии бесспорное доказательство того, что человеческая душа стремится к величию более великолепному, к порядку более совершенному, к разнообразию более прекрасному, чем те, которые можно обнаружить в самой природе за все время существования рода человеческого. Поэтому, так как деяния и события, составляющие предмет реальной истории, не обладают таким величием, которое было бы способно удовлетворить человеческую душу, возникает поэзия, творящая события более героические. Так как истинная история излагает ход событий, совсем не заботясь о том, чтобы он демонстрировал торжество добродетели и наказание порока, то поэзия исправляет его, приводя действия к такому финалу, в котором бы торжествовал закон возмездия, воздавая каждому по заслугам. Наконец, истинная история, рассказывая о многих весьма похожих друг на друга событиях, в конце концов неизбежно становится скучной и неинтересной, поэзия же привлекает к себе внимание рассказом о событиях неожиданных, разнообразных, о внезапных переменах, превратностях судьбы и т. д. Таким образом, поэзия не только доставляет художественное наслаждение, но и способствует возвышению духа и улучшению нравов. Поэтому вполне заслуженно в ней можно увидеть даже нечто божественное, ибо она возвышает дух и увлекает его к небесам, стремится согласовать образы вещей со стремлениями души, а не подчинить душу действительности (то что делают разум и история). Благодаря всем этим привлекательным свойствам и очарованию, покоряющему человеческую душу, усиленному еще и музыкой, придающей особую сладостность ее воздействию, поэзия легко достигла того, что даже в самые грубые эпохи, даже у варваров, там, где другие искусства и науки были совершенно уничтожены, она пользовалась почетом и уважением.
Драматическая же поэзия, для которой театр -- это весь мир, может приносить исключительную пользу при условии правильного понимания своих целей. Ибо театр может быть и великой школой истины, и опасной школой пороков. Что касается пороков, то театр насаждает их в изобилии, наука же истины в наше время совершенно забыта ^. Между тем, хотя в современных государствах театральные представления считаются пустым развлечением (если только они не приближаются слишком уж сильно к сатире и не становятся опасными в своих критических выпадах), древние настойчиво стремились к тому, чтобы театр стал школой воспитания гражданской доблести. А великим мудрецам и выдающимся философам театр представлялся своего рода инструментом, заставляющим звучать струны человеческой души. И вот что еще удивительно верно (и в то же время остается тайной природы) : человеческая душа оказывается значительно более открытой и доступной для аффектов и впечатлений в тот момент, когда люди собираются вместе, чем тогда, когда они находятся наедине с собой.
Параболическая поэзия занимает выдающееся место среди остальных видов поэзии и представляется людям чем-то священным и величественным, тем более что сама религия широко пользуется ее средствами и с ее помощью осуществляет связь между божественным и человеческим. Однако и она имеет свои недостатки благодаря тому легкомыслию и несерьезности, с которыми люди относятся к аллегориям. Она является, так сказать, "палкой о двух концах" и может быть использована в прямо противоположных целях. Она может затемнять смысл, но может и раскрывать его. В первом случае она -- хитроумное орудие обмана, во втором -- определенное средство обучения. И это средство обучения, которое помогает раскрыть смысл явлений, в древности использовалось особенно широко. Поскольку открытия и выводы человеческого разума (даже те, которые в наше время общеизвестны и очевидны) были в то время новыми и непривычными, то люди с трудом воспринимали тонкость этих рассуждений и приходилось прибегать к образным сравнениям и примерам, более доступным для понимания, чем абстрактные умозаключения. Поэтому мы встречаем у древних на каждом шагу множество всякого рода мифов, притч, загадок и сравнений. Отсюда числа Пифагора, загадки Сфинкса, басни Эзопа и т. п. Да и почти все афоризмы древних мудрецов раскрывают их мысли, пользуясь сравнениями, И у римлян, народа в те времена еще совершенно необразованного, Менений Агриппа " с помощью притчи добился прекращения восстания плебеев. Наконец, подобно тому как иероглифическое письмо древнее буквенного, так и притчи появляются раньше отвлеченных логических доказательств. Даже в наше время притча обладает, как и раньше, исключительной силой воздействия, ибо ни одно логическое доказательство не может быть столь наглядным и очевидным, ни один пример не может быть более удачным.
