Реклама
Книги по философии
Фрэнсис Бэкон
Великое восстановление наук. Разделение наук
(страница 38)
Математика бывает или чистая, или смешанная. К чистой математике принадлежат те дисциплины, которые рассматривают количество, полностью абстрагированное от материи и физических аксиом. Этих дисциплин две -- геометрия и арифметика. Первая рассматривает непрерывное количество, вторая -- дискретное. Обе эти дисциплины потребовали для своего исследования и разработки большого таланта и усилий многих ученых; однако все последующие ученые не прибавили в геометрии к трудам Эвклида ничего, что было бы достойно такого огромного промежутка времени, прошедшего с тех пор "•, учение же о плотных телах не получило ни у древних, ни у новых ученых такого развития, которое соответствовало бы его пользе и исключительному значению. В арифметике еще не существует ни достаточно разнообразных, ни достаточно удобных способов сокращения вычислений, особенно в прогрессиях, широко используемых в физике ^. Не вполне совершенна еще и алгебра. И уже явное отклонение от правильного пути науки представляет собой та пифагорейская, мистическая арифметика, которую начали возрождать, опираясь на сочинения Прокла ^ и некоторые отрывки из сочинений Эвклида. Таково уж свойство человеческого ума: не имея достаточно сил для решения важных проблем, он тратит себя на всякие пустяки. Предметом смешанной математики являются некоторые аксиомы и части физики. Она рассматривает количество в той мере, в какой оно помогает разъяснению, доказательству и приведению в действие законов физики. Ибо в природе существует много такого, что не может быть ни достаточно глубоко понято, ни достаточно убедительно доказано, ни достаточно умело и надежно использовано на практике без помощи и вмешательства математики. Это можно сказать о перспективе, музыке, астрономии, космографии, архитектуре, сооружении машин и некоторых других областях знания. Впрочем, я не нахожу, чтобы в смешанной математике полностью отсутствовал какой-нибудь раздел, но я могу предсказать, что в будущем, если только люди не предадутся праздности, таких разделов окажется очень много. Ведь по мере того как физика день ото дня будет приумножать свои достижения и выводить новые аксиомы, она будет во многих вопросах нуждаться все в большей помощи математики; и это приведет к созданию еще большего числа областей смешанной математики.
Итак, мы рассмотрели до конца учение о природе и отметили все, чего ей недостает и что требует дальнейшего развития. И если при этом мы, может быть, отошли от старых общепринятых мнений и тем самым дали кому-нибудь повод для возражений, то следует сказать, что мы во всяком случае далеки и от стремления к спорам, и от намерения вступить в борьбу с кем бы то ни было. И если правильно, что
Не для глухих мы поем: леса на все отвечают °°.
то голос природы повторит наши слова, хотя бы человеческий голос и протестовал. Александр Борджа ^ обычно говорил о походе французов против Неаполя, что "они пришли с мелом в руках, чтобы отмечать им дома, где они остановятся, а не с оружием, чтобы силой врываться в них". Точно так же и нам приятнее мирное вступление истины, когда умы, оказавшиеся способными принять такую гостью, как бы помечаются мелом, нежели воинственное ее вторжение, пролагающее ей дорогу в столкновениях и жестоких спорах. Покончив таким образом с двумя частями философии, посвященными Богу и природе, обратимся теперь к третьей части, посвященной человеку.
Разделение учения о человеке на философию человека и гражданскую философию. Разделение философии человека на учение о теле и учение о душе человека. Установление единого общего учения о природе или состоянии человека. Разделение учения о состоянии человека на учение о человеческой личности и учение о связи духа и тела. Разделение учения о человеческой личности на учение о слабостях человека и учение о его преимуществах. Разделение учения о связи духа и тела на учение об указаниях и о впечатлениях. Включение физиогномики и толкований естественных снов в учение об указаниях
Если кто-нибудь, великий государь, станет нападать на меня или оскорблять за что-то из того, что я предложил или еще предложу, то, не говоря уже о том, что я должен быть в безопасности под защитой Вашего Величества, да будет ему известно, что он нарушит тем самым обычай и закон войны. Ведь я всего лишь трубач и не участвую в битве; я, наверное, один из тех, о ком Гомер сказал:
Здравствуйте, мужи -- глашатаи, вестники бога и смертных! '
Ибо они могли спокойно ходить повсюду, не подвергаясь нападению, даже среди самых жестоких и непримиримых врагов. И наша труба зовет людей не ко взаимным распрям или сражениям и битвам, а, наоборот, к тому, чтобы они, заключив мир между собой, объединенными силами встали на борьбу с природой, захватили штурмом ее неприступные укрепления и раздвинули (насколько великий господь в своей доброте позволит это) границы человеческого могущества.
А теперь обратимся к той науке, к которой ведет нас древний оракул, т. е. к познанию самих себя ". И чем она важнее для нас, тем тщательнее следует изучать ее. Эта наука для человека составляет цель всех наук и в то же время лишь часть самой природы. Нужно взять за общее правило, что все деления наук должны мыслиться и проводиться таким образом, чтобы они лишь намечали или указывали различия наук, а не рассекали и разрывали их, с тем чтобы никогда не допускать нарушения непрерывной связи между ними. В противном случае науки, отделенные одна от другой, становятся бесплодными, пустыми и ошибочными, не получая питания и поддержки от их общего родника. Так, оратор Цицерон жалуется на то, что Сократ и его школа впервые отделили философию от риторики и это превратило риторику в пустую болтовню \ Подобным же образом известно, что положение Коперника о вращении земли (распространенное и в наше время), поскольку оно не противоречит тому, что мы наблюдаем, нельзя опровергнуть исходя из астрономических принципов, однако же это можно сделать исходя из правильно примененных принципов естественной философии. Наконец, искусство медицины, оторванное от естественной философии, не намного превосходит практику знахарей. Установив этот принцип, перейдем к учению о человеке. Оно состоит из двух частей. Одна из них рассматривает человека, как такового, вторая -- в его отношении к обществу. Первую из них мы называем философией человека, вторую -- гражданской философией. Философия человека складывается из частей, соответствующих тем частям, из которых состоит сам человек, а именно из наук, изучающих тело, и наук, изучающих душу. Но прежде чем продолжать рассмотрение отдельных частей этого деления, учредим единую общую науку о природе или состоянии (status) человека, ибо этот предмет достоин того, чтобы быть выделенным в отдельную, независимую от других науку. Она касается тех вещей, которые являются общими как для тела, так и для души. Со своей стороны эта наука о природе и состоянии человека может быть разделена на две части, из которых одна должна заниматься цельной природой человека, а другая -- самой связью души и тела; первую мы назовем учением о личности человека, вторую -- учением о связи души и тела. Ясно, что все эти вопросы, представляя собой нечто общее и смешанное, не могут быть сведены к упомянутому делению на науки, изучающие тело, и науки, изучающие душу.
Учение о личности человека охватывает главным образом два предмета, а именно рассмотрение слабостей человеческого рода и его преимуществ и превосходств. Страдания и несчастья человечества не раз оплакивались многими писателями в прекрасных и великолепно написанных сочинениях, как философских, так и теологических, чтение которых столь же приятно, сколь и назидательно.
Другая же наука, о преимуществах, еще заслуживает, как нам кажется, специальной разработки. Воздавая хвалы Гиерону, Пиндар удивительно изящно (как это ему присуще) говорит, что "он срывает вершины всех добродетелей" ", Немалое значение для прославления величия и красоты человеческого духа могло бы иметь сочинение, в котором было бы собрано то, что схоласты называют крайностями, а Пиндар -- вершинами человеческой природы. Главным источником для этого должна послужить сама история. Речь идет о крайних или высших ступенях совершенства, которых когда-либо могла самостоятельно достичь человеческая природа в той или иной духовной или телесной способности. Например, замечательная способность Цезаря, который, как говорят, одновременно мог диктовать пяти секретарям, или изумительная выучка древних риторов -- Протагора, Горгия и философов -- Каллисфена, Посидония, Карнеада, способных экспромтом произнести большую изящную речь на любую тему, защищая с одинаковым успехом противоположные тезисы, в немалой степени прославили могущество человеческого таланта. Другой пример, быть может, менее полезной, но еще более эффектной способности приводит Цицерон, говоря, что его учитель Архий "мог экспромтом произнести множество великолепных стихов на тему, о которой в тот момент шла речь" ^ О величайших способностях человеческой памяти свидетельствует тот факт, что Кир или Сципион могли по именам назвать всех воинов своих многотысячных войск ^ Не менее интеллектуальных велики и моральные достоинства человека. Изумительный пример стойкости являет нам знаменитая история об Анаксархе, который во время допроса и пыток откусил себе язык, чтобы не выдать тайны и выплюнул его в лицо тирана ". Не уступает ему в выдержке (хотя и проявившейся в обстоятельствах несравненно менее достойных) один бургундец, живший уже в нашу эпоху, -- убийца герцога Оранского ^. Его били железными прутьями и раздирали раскаленными клещами, но он не издал ни единого стона, а когда что-то случайно упало на голову одного из присутствующих, то этот шалопай, уже весь покрытый ожогами, среди страшных пыток даже расхохотался (хотя незадолго до этого плакал, когда ему обстригали его прекрасные волосы). Удивительную ясность духа и спокойствие в смертный час проявляло немало людей. Такое спокойствие проявил один центурион, о котором рассказывает Тацит. Когда воин, которому было приказано казнить его, крикнул ему, чтобы он сильнее вытянул шею, тот сказал: "Если бы ты сумел так же сильно ударить" ^ А когда герцогу Саксонскому Иоганну, сидевшему за шахматной доской, принесли приказ о назначении на завтра его казни, то он, подозвав одного из присутствующих, сказал ему с улыбкой: "Посмотри-ка, разве не сильнее моя позиция в этой партии? А ведь он (указывая на своего партнера) после моей смерти станет хвастаться, что его позиция была лучше". Когда накануне казни нашего соотечественника Мора, канцлера Англии, к нему пришел цирюльник (посланный остричь его из боязни, что вид его с длинными ниспадающими волосами может вызвать сострадание у народа) и спросил его, не хочет ли тот остричься, тот отказался и, обращаясь к цирюльнику, сказал: "У меня с королем идет спор о моей голове, и, прежде чем он разрешится, я не стану на нее тратиться". И тот же Мор в самый момент казни, уже положив голову на роковую плаху, немного приподнялся и, отведя слегка свою отросшую бороду, сказал: "По крайней мере она-то не оскорбила короля". Но не будем заходить слишком далеко; достаточно ясно и так, к чему мы стремимся. Мы хотим, чтобы в какой-то одной книге были собраны все чудесные свойства человеческой природы, высшие проявления ее душевных и физических свойств и достоинств. Эта книга будет своего рода сводом триумфов человека. Здесь примером могут послужить сочинения Валерия Максима и Гая Плиния, их добросовестность и глубина суждения '°.
