Реклама
Книги по философии
Марина Курочкина
Тринитарное мышление и современность
(страница 4)
Игра - это способ двойного взаимодействия, когда есть форма, видимость взаимодействия, но нет реального содержания, нет встречи, когда человек тратит все силы на создание и соблюдение определенных правил ради встречи с
20
другим "я", но сам на встречу не является. Игра - это взаимодействие лишь по форме, а по содержанию - это отказ от взаимодействия по тем или иным причинам.
Такая игра превращается в самообман со всеми вытекающими отсюда последствиями. И плохо здесь не то, что создаются определенные игры. В мире, где большая часть - это неразвитые и одичавшие от одиночества маленькие "я", нужны правила для обуздания разрушительных сил, а также для постепенного научения, но вот беда - сосредоточенность лишь на правилах превращает сами правила в капкан, удерживающий от творческого развития. Чтобы освободиться от него, со временем придумывают какие-нибудь антиправила, которые тоже постепенно превращаются в капкан, и так до бесконечности. Стремление к свободе превращается в поиск удобного капкана.
В чем фарисеи - отличники по исполнению правил - обвиняли Христа? В нарушении правила сосредоточенности на правилах. Если люди не увидели, что Христу не нужны правила, - они слепцы. Застывшее, жестко фиксированное состояние сознания, зацикленное на исполнении правил, отсутствие динамики вступило в противоречие с божественной динамикой, в которой правило и содержание находятся в единстве. Сила дьявола не в злой морде, а в том, что он постоянно соблазняет человека на ограниченное бытие, возбуждая желание малого пространства, потому что малое пространство подчиняемо: достаточно создать правила игры. Бог - господин великого пространства. Он его не подчиняет, потому мир так красив; есть структурирующие силы, но нет скованности геометрической фигуры, форма наполнена динамическим содержанием. Христос учил людей, не пренебрегая уже созданными правилами, сосредоточиваться на их содержании, преодолевая волевую раздвоенность - "суббота для человека, а не человек для субботы", "пусть слово ваше будет да-да, нет-нет, а все остальное от лукавого".
Реальность человека - это состояние его сознания, то есть уровень его проникновения в знание бытия, в сущее, в
21
источник бытия, импульсом которого вызван и он сам к жизни. И чем меньше человек погружен в бытие, тем более частным, ограниченным является состояние его реальности. Свой опыт человек всегда выдает за правила, нормы жизни. Если человек жестко придерживается "неизменных правил своей жизни", это означает скудный жизненный опыт, косность сознания. Его жизнь похожа на жизнь дворового пса, живущего на привязи. И чем больше этих "неизменных" правил, чем более они конкретны, тем поверхностней существование человека. И чем меньше человек вносит поправок и дополнений в эти "свои" правила, тем более он привязан к поверхности своего существования. Можно сказать, что в определенном смысле в самом человеке происходит Голгофа, растянутая во времени и пространстве, как замедленная киносъемка, ибо в нем реальная жизнь распинается правилами, живой Бог в человеке убивается ложной личностью. Крест по форме, но не по содержанию, ибо не всякий воскресает; в человеке должна быть заложена сила раскаявшегося раба.
Правилом должна стать духовная импровизация, "дух дышит, где хочет", это божественная игра, где нет пустого повтора, игра, где форма и суть одно. Удел же "не духа" - "дышать" лишь в строго отведенном месте, когда после длительной подготовки на сам вдох уже нет сил, есть лишь силы на то, чтобы открывать рот, подобно рыбе, выброшенной на берег, есть лишь силы на правила дыхания, на пустые игры.
К сожалению, такие пустые игры являются основным видом взаимодействия большинства людей, и это касается не только отношений с Богом, это отношения мужчины и женщины, родителей и детей, отношения коллег, друзей, отношения членов одной партии, одной церкви, вообще любые взаимоотношения, в которых не происходит встречи, взаимоприятия двух или более "я" друг другом. По сути, такие игры - это волевое замирание на периферии своего "я", когда практически отсутствует самопознание, а
22
значит, отсутствует или искажается всякое познание. Разве возможно принять другого, когда человек не принимает большую часть самого себя, когда он отторгнут от собственной глубины? Разве возможно увидеть и принять мир, когда человек сосредоточен на усилиях по сохранению этого неустойчивого и неестественного с точки зрения подлинного бытия равновесия? Разве возможно обрести свободу, не выходя из темницы такого неестественного положения? Самая главная несвобода человека - это зависимость от раздвоенного сознания, от раздвоения воли, и она, словно плодовитая самка, снова и снова рождает детей- мутантов, а это - все существующие формы несвобод в мире.
Такое волевое замирание на периферии и есть результат раздвоенного сознания, раздваивающегося в стремлении и одновременно нестремлении к абсолютному благу, к абсо- лютной незамутненной реальности. Всем известна притча об ослике, умирающем от голода между двух стогов сена из-за невозможности сделать выбор, к какому же из них подойти. В бытийственном смысле волевое замирание также убийственно для человека и всего человечества в целом, как и для ослика из притчи.
Волевое замирание на периферии собственного "я" делает сложным общение не только с Богом, но и с любым другим "я". Требуются особые ухищрения, чтобы "взаимодействовать", не нарушая своей волевой неподвижности. И если учитывать тот факт, что другой человек также замер на периферии своего "я", то взаимодействие получается весьма условным, по касательной. Такое мгновенное касание - вот содержание большинства человеческих взаимодействий, хотя само мгновение может быть растянуто во времени. Для того чтобы состоялось хотя бы это, люди прибегают к различным ритуальным играм. Существуют определенные архетипические сценарии для таких игр (см.:
Эрик Берн. "Игры, в которые играют люди"). За свою жизнь человек, как плохой или хороший актер, может сыграть
23
лишь весьма ограниченное количество ролей в этих сценариях. Ограничение проистекает из его волевой раздвоенности и порожденного ею неустойчивого периферий-ного равновесия. Чтобы зафиксировать это периферийное равновесие, человек создает нечто вроде сценария всей своей жизни. И в дальнейшем он участвует лишь в тех играх, сценарии которых соотносятся с базовым сценарием его жизни.
Но иногда случается, что люди теряют и это хрупкое равновесие, они начинают путаться в своих ролях и, словно актеры, внезапно потерявшие память, начинают играть нечто по совершенно новому сценарию, в котором есть своя логика и свой смысл, но это неизвестно никому, кроме них самих. Эта внезапная или постепенная перемена сценария и есть сползание в болезнь - следующая форма существования раздвоенного сознания. Другие актеры недоумевают, они не знают, что говорить и что делать. Да и сам виновник происходящего не вполне отдает себе в этом отчет. Он озабочен лишь тем, чтобы найти вновь то неустойчивое равновесие, которое он утратил, прежняя форма этого равновесия по той или иной причине уже не удерживает человека на оболочке его души.
Иногда болезнь удается обуздать, вернувшись в позицию изначального равновесия, чаще всего лечение заключается во включении болезни внутрь интерьера своей души, подобно бабушкиному сундуку, который невозможно выбросить, хотя он и нарушает современный ансамбль. Периферийное равновесие из неустойчивого превращается в олезненно-неустойчивое, пограничное. Такого рода болезнь не обязательно может иметь клиническую картину, когда группа признаков (симптомов) вписывается во вполне определенное болезненное состояние организма (синдром). Большинство людей проживает всю жизнь в пограничном состоянии во многом благодаря различным институтам, приспосабливающим любое проявление жизни, даже болезненное, к продолжительному существованию.
24
Иногда болезнь, подобно вирусу гриппа, блуждает по определенной местности, поражая ослабленных и уязвимых. Наиболее распространенный вирус - это этнопаранойя, этническая одержимость. Националистические эпидемии вспыхивают то здесь, то там, принимая форму погромов, резни, расовых преследований. Кажется почти невероятным, как на первый взгляд добропорядочные граждане могут впасть в такое невменяемое состояние и сладострастно избивать стариков, раскраивать черепа детям, заживо сжигать молодых девушек. Тем не менее эта возможность заразиться вирусом этнопаранойи была у них всегда. Неустойчивое равновесие раздвоенного сознания - попытка победить недоверие к непознаваемому Богу доверием к вполне постижимой формуле, как надо жить. Обычно в такую формулу обязательно включается защита от врагов, это не всегда проговаривается, но всегда подразумевается. Это и враги личные, и враги рода, клана, церкви или партии, враги образа жизни, а также и враждебность к непознаваемости Бога, непознаваемости смысла бытия, так как непознанное всегда ощущается как скрытая или явная враждебность. И когда на такое сознание попадает вирус - разрешение на проявление в открытую своей враждебности, то на сокрушаемого врага - этнического врага рода - переносится вся сумма враждебности, и до этого внешне порядочные люди теряют человеческий образ.
Природа душевно-духовной агрессии - это отвержение личности ребенка со стороны родителей. Человек рождается, и на него накладывается "некрофильское одеяло" - это своего рода физиологическая заботливость при отвержении личности ребенка. Родители с удовольствием принимают "кукловидность" ребенка, потому что он очень сильно расширяет их эмоциональное поле, а сложность личности начинают забивать, не замечать, ибо принять личностные проявления - это значит принять все тяготы духовного роста, принять мучения, связанные со
