Реклама
Книги по философии
Марина Курочкина
Тринитарное мышление и современность
(страница 11)
Теоцентрическая свобода - это зрелая глубинная свобода, свобода от закона смерти, на языке христианского учения это называется спасением. Это не механическое состояние. Его невозможно профанировать, невозможно просто декларировать (вербальная декларация ни к чему не приводит). Этого состояния возможно только достигать, совершая внутреннее паломничество к святая святых.
Итак, человек нащупывает иррациональную точку покоя, то есть открывается Богу, открывается бездне, ибо открытость Богу - это открытость полноте Божьей, а не куцему фрагменту, такая открытость предполагает способность противостоять стихиям жизни, не отворачиваясь, не прячась от самой жизни. От этой точки иррационального покоя начинает выстраиваться вектор "узкого пути".
"Узкий путь" есть метафора, а реализовывать метафору на буквальном уровне абсурдно. Метафора в данном случае есть образ того, что имеет объемное духовное значение и не подлежит линейному измерению.
"Узкий путь" означает напряженность, но не натужность волевого выбора, сконцентрированность на движении, способность не отклоняться вправо и влево, несмотря ни на какие искушения. Это некий срединный путь, не зависящий от силового поля полюсов, между которыми он проходит, он лишь отталкивается от этих полюсов, но не принадлежит им.
Принадлежать чему-либо - преступление против Бога, против Божественного дара свободы. Жизнь должна при надлежать лишь собственной глубине, тогда она будет соответствовать Божьему замыслу.
58
Отдать жизнь во власть чему-либо или кому-либо кроме Бога означает подчинение закону смерти. Для того чтобы воспринять это, нужно очистить сознание от всяких представлений об идолизированном боге. Как только человек отклоняется от этого срединного пути, он отдает свою жизнь во власть одному из полюсов, его движение вверх прекращается, начинается движение в сторону; чем больше человек отходит в сторону, тем более радикальным становится его экстремизм. Духовный экстремизм на любом уровне есть вещь чрезвычайно опасная. Дети, рожденные от духовного экстремизма, взрослеют через века, и только тогда люди прозревают истинную суть вещей. А во младенчестве всякий ребенок прелестен. Коммунизм, гуманизм - все это дети духовного экстремизма, соблазненность в сторону, мечтания о спасении, но не акт спасения, не путь.
Срединный путь - это своего рода цирковой канат для канатоходца. Легкое движение в сторону от сбаланси рованного равновесия, и ты летишь вниз, потеряв равновесие, духовный экстремизм начинается с легкого, едва уловимого движения в сторону, в сторону от центра, от носительно которого сбалансировано движение.
Антиномия - это берега, которые предохраняют движение реки сознания к морю сверхсознания. Река, вышедшая из берегов, пренебрегшая берегами, не только останавливается в своем движении или существенно замедляет его, но и несет смерть всему живому, обитающему на ее берегах.
Итак, окунемся в мир духовно-нравственных антиномий, силовое поле которых и образует "узость" пути.
Имманентность и трансцендентность, ощутимо реальное и запредельное. Эта антиномия относится и к Богопознанию, и к самопознанию человека, и к истории богочеловеческого процесса. Она напрямую связана с представлениями о присутствии Бога в мире, о глубинной основе мира и его причинности.
59
Историческое христианство сдвинуло равновесие этой антиномии в сторону имманентности, приспособив образ Бога к падшему миру. Представление о Боге как о владыке этого мира, в руках которого судьбы всего человечества, легко вульгаризировалось до образа существа с садистическими наклонностями, ибо как иначе назвать владыку, который допускает войны, наказывает родителей зверским убийством у них на глазах их любимого чада и творит прочие ужасы.
При такой постановке вопроса получается, что не жизнь есть эманация Бога, а Бог есть эманация жизни, что, по сути, и является основным атеистическим аргументом.
В этой связи важно отметить, что жизнь хотя и является творческим актом Бога, но это жизнь, сотворенная по образу и подобию Бога, то есть творение с печатью великого Автора. Эта печать - свобода. Из биологических творений самой большой свободой обладает человек. Это, несомненно, ставит его выше прочих творений жизни, но делает его судьбу трагичнее, ибо свобода не есть спонтанное волеизъявление, это волеизъявление с последствиями, когда приходится отвечать за принятое решение, нести бремя ответственности. Поэтому не Бог, а человек несет ответственность за все происходящее в мире, за горе, страдание, войны и прочее. Это историческая судьба, историческое бремя человека, отпавшего от Бога. Ибо вся история - это творчество человека, макроистория и микроистория. Так вот, с точки зрения макроистории человечество пока находится в состоянии подмастерья, который осваивает азы мастерства, портя при этом большое количество материала. Но без этого подготовительного периода невозможно чистое творчество - сначала робкие и неудачные попытки, потом ремесло и только потом высокое искусство. В этом заключается эсхатология истории, эсхатология восхождения к высшему творчеству в соответствии с достоинством высочайшего дара - Божественной надтварной свободы. В этом надежда ожидания
60
Бога, в этой надежде Его имманентность сотворенному Им и отпадшему от Него миру.
Духовный экстремизм имманентного в богопознании - это дело рук оощей массы исторической церкви. Аристократическое христианство в лице великих мистиков исповедовало всегда Бога трансцендентно-имманентного (для меня трансцендентность Бога наиболее высоко прозвучала в творчестве Мейстера Экхарта и Иоанна от Креста).
Антиномия трансцендентно-имманентного играет большую роль в самопознании человека. Мне кажется, что большинство антропологических концепций недооценивают роль трансцендентного в судьбе человека. Каждый человек несет в себе печать надтварной божественной свободы. И эта печать - призвание к трансцендентному. Печать надтварной Божественной свободы есть глубинная воля человека, основа его личности, все остальное - индивидуальный экстерьер, психофизическая масса человека, которая имеет свой уровень воли, но воли слепой, не способной к самоосознанию, воли имманентной, способной установить диктат над волей трансцендентной.
Развитие глубинной основы личности человека есть путь личного спасения и преображения психофизической сферы человека.
Нарушение равновесия антиномии трансцендентно-имманентного на антропологическом уровне часто приводит к конфликту или противоречию между свободой и необходимостью. Встает вопрос, как сочетать свободу на духовном уровне и необходимость или закономерность в сфере материальной жизни?
Надо либо отказаться от одного ради другого и объявить абсолютную свободу, что, конечно же, не приведет к абсолютной свободе в условиях отпадшего от Бога мира, а приведет лишь к абсолютной анархии, а затем к тотальному хаосу, ибо это будет настоящая война злых воль, каждая из которых будет претендовать на большее жизненное
61
пространство, на большую территорию в ущерб остальным, и они будут пожирать друг друга. В истории это, к сожалению, имеет много конкретных проекций.
Можно, наоборот, провозгласить абсолютную необходимость. Но и это абсурдно, ибо необходимость, или детерминизм, не может быть абсолютным законом, так как существует детерминизм разного уровня. Нужно будет создать иерархию уровней необходимости. В истории это выразилось разными видами тотальной власти; такие общества долго не удерживаются. Либо вспыхнет своего рода гражданская война детерминизмов до состояния унифицированного равенства. История знает воплощение и этих тенденций. Если довести данную мысль до логического конца или абсурда, то покой наступит лишь тогда, когда возникнет единая и неделимая психофизическая масса.
Если же не пренебрегать ни свободой, ни необходимостью, то придется установить некую соотнесенность этих понятий между собой, некую иерархию. И тогда каждое из понятий можно определить диалектически и, следуя гегелевской традиции, вывести формулу, что свобода - это осознанная необходимость или необходимость - это осознанная свобода, в зависимости от того, что считать более значимым. Последнее мне ближе. Я всегда понимала необходимость как ту степень свободы, которую я, как свободный человек, свободно могу воспринять. А окружающий мир будет меняться по мере изменения моей воли, качества моей воли. Покуда мы живем в мире, изменившем Богу, не воспринявшем Бога во всей полноте, природный детерминизм является некими цепями, сдерживающими нашу злую волю, и одновременно теми потенциальными возможностями, которые дремлют внутри нас. Выпустить их на свободу, где царит злая воля, - это значит обречь мир на скорую погибель. Чем более свободным человек становится от зла, тем более раскрывается его суперспособность преодоления природного детерминизма, например способности исцеления или ясновидения у
62
многих святых (не путать с современной модой на целительство).
Понятие же свободы как осознанной необходимости, по существу, атеистическое понятие. Если воспринимать Бога личностно, то что же это за суперличность, достоинства которой зависят от элементарной материи, а такая зависимость в рамках этой формулы становится очевидной; ибо что есть Бог, если не свобода сверхбытия. Всякая свобода определяется сверхбытием, то есть бытием хотя бы ступенью выше элементарного бытия. Что же это за свобода сверхбытия, которая зависит от законов элементарной жизни? В такой ситуации Бог отпадает за ненадобностью, что и доказала советская история.
Если же руководствоваться пантеистической концепцией, то эта формула - свобода есть осознанная необходимость - еще как-то действовать может, но тогда должно усложниться понимание материи, должен возникнуть своего рода духовный материализм. Большинство оккультных школ идут именно по этому пути, пытаясь приспособить или развить материю (в данном случае психофизическую сферу человека) до уровня Божественной свободы, что само по себе не плохо, но не всегда эффективно. Ибо понятие Божественной свободы не может быть умозрительным, оно должно быть экзистенциальным - через личное опытное познание, причастие, сопереживание. К Божественной свободе нельзя двигаться вслепую через обожествление материи, иначе легко ошибиться, приняв определенную степень совершенствования материи за предел Божественной свободы (например, преодоление сил гравитации). Таких соблазнов в наши дни много. Отчасти это наследие теософских и антропософских течений начала XX века, которые продемонстрировали неспособность к мистическому познанию трансцендентного через явное тяготение к магии как средству господства над миром через законы необходимости. Бердяев, как мне кажется, очень точно назвал это "космическим прельщением эпохи".
