Реклама
Книги по философии
Марина Курочкина
Тринитарное мышление и современность
(страница 17)
Чрезмерность апологетического пафоса не только ущемляет дух персонализма, но и существенно нарушает равновесие ортодоксии и ортопраксии, равновесие, которое достигается воплощением ортодоксии в ортопраксию, когда правильное действие есть естественное продолжение правильной веры, ибо "вера без дел мертва". В истории Церкви ортопраксия принимала такие причудливые формы, что само ее наличие вызывает сомнения. Погоня за ортодоксией поглотила всю энергию и, по существу, вытеснила ортопраксию. Результат этого процесса - процветание клерикализма и иерократии как неизбежная плата за увнешневление церкви.
Накормить голодного, обогреть холодного, помочь больному и заключенному - все это остается в большей степени теоретической необходимостью, а на практике составляет лишь незначительный процент деятельности Церкви и существует порой именно как "деятельность Церкви",
91
деятельность уставного свойства. Это, конечно, не плохо, но еще не хорошо.
Хотим мы того или не хотим, а именно хотение определяет, согласны мы или не согласны с каким-либо утверждением, но внешнее и внутреннее находятся в прямой взаимосвязи, когда внутреннее определяет внешнее. В странах христианской культуры, - правильнее было бы сказать, в странах, отталкивающихся от христианской догмы, ибо христианская культура в онтологическом смысле не реализована ни в одной стране мира, - социальная политика и экономика во многом зависят от состояния Церкви. Например, в Америке сегодняшняя благоприятная ситуация существует благодаря религиозной и политической смелости первых поселенцев. Протестантская деловитость, квакерская непредвзятость и раскрепощенность - вот что составляет позитивный дух Америки.
Экономическое процветание ФРГ во многом результат Штутгартского покаяния, провозглашенного Советом Евангелической церкви Германии 19 октября 1945 года. Покаяние породило состояние свободы, необходимое для творческого предпринимательства, ибо подлинное покаяние не есть забвение вины, но высвобождение из-под ее гнета для активных действий, для обновленного творчества.
Польша и Италия - это две самые католические страны в мире. Мне кажется, что католицизм в этих странах измеряется не качественно, а количественно: количеством храмов, священников, монахов, процессий. Конечно, духовная культура этих двух стран имела свои взлеты, подарившие миру Франциска Ассизского и Максимилиана Кольбе. Но сейчас речь идет не о взлетах, а о естественном уровне духовных институтов. Именно этот уровень обусловливает бытовое преувеличение католицизма. Например, в Польше каждый деревенский дом имеет маленькую застекленную нишу извне, в которую вставлена часто очень безвкусная пластмассовая статуэтка, изображающая Богородицу. В начале и в конце каждого селения
92
воздвигается большой крест, который украшают лентами и цветами. Если сравнивать подобный опыт с первохристианским отношением к кресту как страшному месту гибели самого дорогого Человека, когда изображение креста страшило, то становится понятным, почему молодежь носит крест как украшение в ухе.
Еще более интересной темой представляется мне взаимосвязь между состоянием Церкви как института духовности общества (в странах с другой религиозной культурой эту функцию исполняют соответствующие культурной традиции религиозные движения, школы или иные структуры) и социалистической доктриной. Мне кажется, пришло время предъявить Церкви, в данном случае не конфессиональной или автокефальной, а вселенской, именно как институту духовности, органу духовности общества, счет за атеизм.
В нашей стране, когда у нас на глазах рухнула империя с коммунистической ориентацией как высшей фазой развития социализма, наметилась тенденция считать коммунизм "русским" явлением, как когда-то считался национал-социализм явлением сугубо "немецким". И то и другое - историческая ошибка. Вполне понятно желание спихнуть всю ответственность на кого-то, в данном случае на народ, который стал материалом для реализации этих идей в крайней степени. Существует некий общечеловеческий архетип этих идей. И каждая культура создает свой слепок этого архетипа. Мне не раз приходилось слышать определение "русский атеизм". Безусловно, существует "русский атеизм" как национальная, индивидуальная интерпретация атеистической идеи. Но в таком случае существует и "итальянский атеизм", и "французский атеизм" и т. д. Считать атеизм или коммунистическую идею сугубо "русским" явлением так же ошибочно, как, например, считать стремление к прибыли явлением английским или голландским. Это не значит, что с России снимается историческая вина за коммунистическую утопию, атеистическую идеологию. Но историческая
93
вина не снимается и с Литвы, Эстонии, Латвии, Польши, Франции, Италии и других стран, которые переболели или носят в себе бациллы этой болезни. Это грех общечеловеческий, и если это не осознать, не выявить конкретно, а не абстрактно в себе, то возможны рецидивы болезни в той или иной форме.
Атеизм - это качество духовности, качество богопознания, свойственное каждому конкретному человеку, народу и всему человечеству в целом. Богопознание бывает разное - негативное и позитивное. Негативное богопознание чаще всего связано с идеей атеизма, то есть с отрицанием Бога. Как правило, это честная, но ограниченная позиция. Ее честность заключается в нежелании мириться с суеверным, искаженным представлением о Боге. Интуитивно или генетически, подчас подсознательно, почти каждый человек чувствует разумную логику Жизни, ее первопричину, смысл и цель, надтварность первопричины, смысла и цели, то есть некий Сверхсмысл, или Бога. Бог карикатурный неприемлем, человек отвергает такого бога, зачастую выплескивая с водой и младенца. Этот порыв часто оборачивается ограниченностью, когда сознание, отказавшись от реального богопознания, вооружается соответствующим символом веры, а богопознание проявляется на уровне бессознательного, существует в эмбриональном состоянии, иногда обнаруживаясь в жизни человека самым неожиданным образом. Но, превращаясь в идеологию, атеизм перестает быть познанием, ибо всякая идеология имеет весьма косвенное отношение к познанию, так как познание предполагает процесс, предполагает развитие, а идеология - это замкнутая в самой себе форма.
Позитивное богопознание - весьма сложное, неоднородное явление, похожее на материк со своими возвышенностями и впадинами. Богопознание позитивное не исчерпывается фактом признания Бога. Оно с этого лишь начинается. Богопознание - это процесс; как только он останавливается, Бог подменяется кумиром, идолом. Идол может быть
94
очень примитивным, это значит - бог-опознание равно пути в один шаг. Человек может пройти и значительное расстояние, но если он остановился и подвел черту, он сотворил себе кумира. Разве будет морем стакан морской воды, вылитый в какой-либо сосуд? Вместимость и форма сосуда не играют роли. Важно, что это не море. Как наивен и близорук человек, который своими ограниченными понятиями пытается описать безграничность Божью! Очень часто ограниченное богопознание оборачивается скрытым атеизмом. Ибо всякое фрагментарное, периферийное, частное познание, возведенное в степень абсолютной, безоговорочной истины, оборачивается ложью по отношению к полноте истины. Это все равно что утверждать: "Растение - это то, что находится под землей", хотя корневище растения действительно находится под землей.
Богопознание сродни биологической эволюции. Как только процесс слишком индивидуализируется, отходит от столбовой дороги развития, то он превращается в тупиковую ветвь.
Психология атеистического восприятия зиждется на неспособности, в силу самых разных причин, к богопознанию позитивному (неспособность вовсе не означает ущербность (inferiority)) или же на неудовлетворенности типом позитивного богопознания, лежащим на поверхности общественного сознания.
Обратимся к последней причине, ибо она в большей степени свидетельствует о зависимости состояния Церкви и феномена атеизма. Мне кажется, уместно говорить именно о феномене и своего рода институте атеизма, так как атеизм давно уже вышел за рамки частных убеждений, за рамки простого учения, даже за рамки государственной идеологии, во многих странах мира он существует просто как способ жизни большинства населения.
Давайте проследим зависимость между состоянием Церкви как духовного института и возникновением частного мнения, а затем убеждения атеистического свойства.
95
Человек приходит в мир... и обнаруживает удивительный, динамичный мир. Человек познает динамику жизни через движение и время в конкретном мире, через противоречия, амбивалентность, антиномичность в абстрактном мире. И это познание отнюдь не сводится к сугубо интеллектуальной деятельности. Пожалуй, большее значение, особенно на начальных ступенях восприятия мира, имеет эмоционально-чувственное познание и познание волевое. Если для удовлетворения интеллектуального познания минимальное требование - это сведения, некий объем информации об искомом предмете, то для эмоционально-чувственного и волевого познания важно качество этих сведений как единого целого, экзистенциальная значимость. Прежде чем утверждать: "Я это знаю", человеку важно произнести: "Мне нравится это", "Я хочу это знать".
До сущностной "информации", необходимой для интеллектуального познания теистической концепции, еще худобедно можно докопаться в церкви. Хотя в разные времена положение в этом смысле было различно. Это только в наше, условно говоря, демократическое время, приблизительно последние сто лет, наверное, нет книги, которую при желании нельзя было бы достать и прочитать; библиотеки мира десакрализированы. А ведь еще не канули в Лету времена, когда аристократический догмат о Троице, о неслиянности и нераздельности природы Христа, Бога и человека, считался интеллектуальным излишеством, зато всячески насаждался демократический догмат о вечных адских муках. Так ведь не все же книжные люди, далеко не все, стремятся к интеллектуальному познанию. А для эмоционально-чувственного и волевого познания очень важна система образов. А каковы же образы, которые предоставлены в распоряжение людей? Все ли храмы являются шедеврами архитектуры, все ли иконографические работы подобны рублевскому Спасу или Троице, все ли живописные полотна подобны крошечной работе Фра Беато Анжелико "Иоанн Креститель", и, наконец, те, кто
