Filosofa.net

Таким образом, трудно признать, что искусство Феры относится к XVII в. до н. э., на основании предполагаемой даты гибели острова (1729 г. до н. э.). Искусство Феры, видимо, современно критскому - эпохе новых дворцов (16 -15 вв. до н. э.) - и сопоставимо с ним как один из ведущих вариантов живописи. Проявляя целый ряд черт, родственных минойскому искусству, оно вместе с тем имеет иную структуру и отражает систему мышления, более близкую микенской. Это искусство подчинено мифам и ритуалам, не отражает жизненных событий. Однако оно уже настолько богато, сложно, много сюжетно, что выходит на уровень эпоса. Вероятно, Фера играла в Крито-Микенском мире значительную роль, но достоверно установить это ученым еще не удалось.

МИКЕНСКОЕ ИСКУССТВО

Замкнутый, воинственный характер микенцев сказался на выборе мест для основания их городов - уединенных крепостей в городах. В отличие от критских суров и образ самих городов, которые обнесены мощными стенами, превратившими их в настоящие твердыни. Таковы Микены и Тиринф на полуострове Пелопоннес (Южная Греция), сложенные из огромных глыб природного камня великанами-циклопами, как думали позже греки. В Тиринфе одна из стен крепостной стены с галереей внутри - так называемая “каземата” - имеет толщину семнадцать метров. За пределами цитадели, у подошвы холмов, располагался “нижний город” с домами и постройками обычных людей. На акрополе селились лишь правители города, жрецы и , возможно, верховная знать.

Микенские дворцы, многое заимствовав у критских - торжественные портики с колоннами, убранство центральных помещений типа кносского Тронного зала, пристенные скамьи, - были уже совершенно иными. Они отнюдь не напоминали лабиринты: их формы были строгие и простые, а главное - дворцовое здание всегда представляло собой мегарон. Это было вытянутое в длину сооружение, ориентированное по сторонам света, не имевшее внутреннего двора. Оно делилось на три основных помещения, нанизанных на единую ось. Сначала посетитель входил в преддверие - вестибюль с обрамленным колоннами портиком. Далее он попадал в центральный зал с очагом по середине. Вытяжным отверстием для дыма в потолке и троном у правой боковой стены (как в критских дворцах). Здесь происходили все важнейшие события в жизни обитателей акрополя - праздники, военные советы, заседания вождей. Далее находилось еще одно помещение, возможно служившее хранилищем дворцовой казны или священных вещей для отправления культа.

Несмотря на внешнюю простоту, здания были роскошно отделаны. Реконструкция дворца в Тиринфе, легендарной родине Геракла, показывает, как выглядит такой интерьер. Полы были расписаны шахматным орнаментом с включенными в клетки фигурами подводных богов - тунцов, осьминогов. Во дворце Пилоса, где, согласно Гомеру, некогда царил мудрый старец Нестор, к трону вел напольный жертвенный канал, видимо предназначенный для отправление в “море” особых жидкостей. Стены были сплошь покрыты фресками, на которых встречались сцены с грифонами, сфинксами и львами, подобными представленным в Тронном Зале Кносса. В живописи чувствуется островная эгейская школа, но в целом росписи совершенно иные.

Так, во дворце Пилоса на стенах комнаты, смежной с центральным залом, была изображена священная процессия, ведущая на заклание быка. Огромное животное подавляет маленькие фигуры людей. Приемы такого рода, используемые на раннем этапе развития живописи, на Крите уже не встречались. Здесь же чувствуется грубоватая и менее искусная, даже от части “варварская” рука.

В другой знаменитой фреске из дворца Тиринфе - “Орфей” - заметно несоответствие маленькой фигуры музыканта и огромной тяжеловесной птицы. Могучий летящий голубь кажется фантастическим гигантом, музыкант же мал и беспомощен. Реальные соразмерности вещей нарушены из-за их смыслового неравенства. Голубь, очевидно, воплощающий небесное божество, для художника значительно важнее смертного человека. Диспропорции такого рода тем более заметны, что в росписи отсутствует природная среда - тот пейзаж, полный звуков и запахов трав, который был так любим в искусстве критян. Нейтральный одноцветный фон, на котором разворачивается сюжет, остается немым и непроницаемым. Персонажи росписи - охотники или войны, герои новых, микенских тем, отсутствовавших у минойцев, показаны неловкими, застывшими.

Ведущая тема критских росписей - изображение священной процессии - продолжает существовать и в микенское время. Однако прежде богиню-жрицу чествовали юноши, а теперь только девушки несут дары своей владычице. Мужское начало резко усилилось в искусстве микенского времени. В соответствии с традицией, донесенной “Илиадой” Гомера, в этом обществе господствовал мужчина, отец, глава рода. У минойцев же был, судя по всему, матриархат - власть женщин в роду.

Образ женщины, внешне следующий минойской традиции, тоже понимается иначе. Одна из фигур в тиринфском дворце, так называемая “Тиринфнянка”, - отдаленное эхо кносской “Парижанки”. Сохранились постановка фигуры в профиль, одежда и даже прическа. Однако трепет жизни совершенно исчез из росписей. Плотные, словно эмалевые краски заполняют участки рисунка, подчеркнутые контурами. Вместо живых и чувственных образов, еще недавно царивших в минойской живописи, на фресках появились застывшие, подчеркнуто декоративные, стилизованные формы.

Еще сильнее различия в минойской и микенской живописи выражены в фигуре “Микенянки” - фрагмент фрески, найденной в одном из домов “нижнего города” Микен. Это изображение гораздо больше отличается от критского, чем “Тиринфянка”. Компактная головка, крутые, сильно развернутые плечи и совершенно иной профиль, с коротким носиком и тяжелым подбородком, создали образ микенской аристократки, яркий и резковатый. Голубовато-синие, насыщенные красно-порфировые, нежные серебристые и палевые тона сменились горячими желтыми, ярко-красными, глухими черными.

Это иной почерк, иной взгляд на мир, иная художественная система, постепенно развитая микенцами в изобразительном искусстве. Но при всей статичности, порой даже неуклюжести и робости микенские образы гораздо жизнеспособнее минойских. Критские герои отличаются исключительной хрупкостью, они как бы не выдерживают натиска природных стихий, подчиняются их воле. Талии критян готовы надломиться, пушистые кудри - скрыть целиком лицо, ноги парят над землей в неслышном грациозном шаге. Напротив, микенские герои массивны, тяжеловесны, прочно стоят на земле. Их уверенность в себе и внутренняя силы таковы, что они способны сопротивляться любым внешним воздействиям. Каждый из них имеет в мире свое место, законность которого продиктована богами. Каждый из них “тектоничен”, т. е. находится в строго определенных весовых отношениях с окружающим миром. Как застывают мелькающие цветные стеклышки в калейдоскопе, так во второй половине 2 тысячелетия до н. э. Все вещи, рассыпанные божественной рукой, уверенно занимают свои места - в соответствии с четкой логикой и жестким порядком. Если критское искусство выражает стихийность неопределенных ощущений, то микенское - силу разума и организованность интеллекта.

Иной подход, иное видение мира во всех микенских вещах, нередко исполненных критскими мастерами, - от шкатулок из слоновой кости, головок воинов в шлемах из клыка вепря и до росписей ваз, которые совершенно утратили критскую праздничность и превратились в стереотипные, беглые, часто схематичные сценки. Однако они пользовались огромной популярностью на Балканах, островах, в Малой Азии и Кипре.

К числу самых великих проявлений микенского духа принадлежат памятники погребального искусства. Вход в город был оформлен в 14 в. до н. э. так называемыми Львиными воротами, украшенными сценой поклонения львов божеству, воплощенному в критской колонне. Рядом с микенским дворцом находился царский некрополь. Он был устроен гораздо ниже уровня дороги и имел вид обнесенного каменным кольцом круга. Это так называемый “могильный круг А”, открытый в 1876 году. Позднее, в 1952 г., был обнаружен “могильный круг В”, уже за пределами цитадели. В этих некрополях, датируемых 16 в. до н. э., хранились все богатейшие сокровища микенских царей.