Filosofa.net

Корни креационизма уходят в эпоху глубокой античности. До сих пор известен древневавилонский миф о герое-боге Мардуке, который, обладая колоссальной силой, разорвал надвое чудовище Тиамат и создал из его спины небо, а из живота — землю.

Исходя из имеющихся представлений о структуре живых орга­низмов, основным компонентом которых является вода, в известной мере можно объяснить почему в поисках субстанций жизни упор всегда делался и на воду. На первых порах идея сотворения выгля­дела довольно просто: некто создает нечто и всегда из чего-то. Творец, созидатель (демиург) — это искусный мастер, копирующий некую модель.

На новый уровень креационисткие представления выходят уже в библейские времена. Главная идея библейского ответа на вопрос о происхождении жизни, как частного случая сотворения мира, в том, что Бог создал мир из ничего — не из готовой материи и не из собственного своего существа. Всему сущему предшествовала безначальная вечность, в которой творил один Господь. Именно им было положено новое начало, бытие — мир видимый и невидимый.

В соответствии с Библией, начало жизни на Земле связано с пятым днем творения, когда появились рыбы и водяные твари, птицы и воздушные творения. На следующий день на земле явля­ются разного рода животные, обитающие на суше. Не ясно было только — для кого все это? И на седьмой день Бог сотворил человека «по образу Нашему, и по подобию Нашему».

Креационистские представления о происхождении жизни и ее развитии господствовали в науке до возникновения эволюционного учения. Они являлись не только догмами официальной религии, их придерживалось подавляющее большинство естествоиспытателей. Отправляясь от факта многообразия форм органического мира, сторонники креационизма рассматривали это многообразие как результат Божественного творения. Они защищали идею неизмен­ности видов и отрицали эволюцию.

Основу эволюционного подхода к проблеме возникновения жизни составляет идея развития, которая как методологический принцип познания живой природы начала оформляться в период XVII— XVIII веков. Однако первые попытки носили характер стихийных, гениальных догадок. Наука еще не располагала достаточным естес­твеннонаучным материалом, метафизический взгляд на природу не позволял подойти к исследованию подлинных источников развития.

Проблема развития — важнейшая проблема философии. С ре­шением ее на разных этапах связано преодоление кризисных со­стояний в становлении естествознания, что способствовало выходу науки о природе на новые уровни и открывало новые перспективы перед естествоиспытателями. Как известно, вопросы развития раз­рабатывались не только материалистами, идеалистическая филосо­фия также пыталась дать их решение со своих позиций. Естествен­но, что проблема развития является важной и для самой биологии. Более того, эта проблема, как свидетельствует история науки о жизни, выступает центром формирования основных положений и представлений современной биологии.

Концепция развития не может существовать только в рамках чистой философии. Философские конструкции должны подкреп­ляться знанием подлинных явлений, источников и причин их раз­вития. Впервые концепция развития (в особенности органического) была сформулирована древнегреческими философами. А. Ф. Лосев подчеркивает, что именно в философии Аристотеля появляется диалектический результат живого развития жизни. Дальнейшая философская разработка этой идеи во многом зависела от решения целого ряда естественнонаучных проблем, которое, в свою очередь, требовало эффективной методологической основы.

Такая диалектическая взаимосвязь — методологии и результатов конкретных наук — принципиальное качество научного познания. История становления эволюционного учения подтверждает, какую важную роль в этом процессе играют философские взгляды естес­твоиспытателей. Так, в свое время широкое распространение в био­логии получила аристотелевская идея градации органического мира, завершением которой явилась натурфилософская концепция «лес­тницы существ». Ее сторонники представляли живую природу в виде восходящей «лестницы», ступеньками которой выступают от­дельные формы органического мира, располагающиеся в порядке повышения их сложности.

Эти взгляды дальнейшее воплощение получили в принципе непрерывности Г.В. Лейбница и его учении о всеобщей связи сущего. Лейбниц приходит к выводу о родстве всех живых существ и о их единстве с неорганической природой. «Идея «вездесущия» жизни, — подчеркивал В. И. Вернадский, — проникала философию Лейбница и едва ли можно сомневаться в том, что через нее она многообразным путем все время сохранялась и жила в той среде, в которой творила научная работа человечества».

Воззрения швейцарского философа и естествоиспытателя Ш. Бонне (1720—1793) испытали влияние Лейбница. По мнению Бонне, органический мир в целом можно сравнить с организмом, в котором все элементы связаны между собой настолько тесно, что невозмож­но допустить отсутствие какого-либо из них. Хотя «лестница су­ществ» у Бонне, в которую он включал также и сверхъестественные существа — ангелов и т. п., отражала несогласие с искусственной классификацией Линнея, она была далеко от того, чтобы рассмат­ривать внешнее сходство видов как результат единства их истори­ческого происхождения. Концепция Бонне в своей основе не со­держала идеи развития, так как основывалась на преформистских представлениях, согласно которым эволюция — это развертывание вечно существующих зародышей, исключающее новообразования. Взгляды Бонне оказали сильное влияние на формирование естес­твеннонаучных представлений французских материалистов.

Так, в произведениях французского энциклопедиста Ж. Б. Ро­бине (1735—1820) «лестница существ» получает в основе своей материалистическое объяснение. Полагая материю одушевленной, Робине всем телам природы приписывал функции живого. В осно­ве материи лежит, по его мнению, живая молекула, наделенная внутренней активностью. Единство жизни Робине объяснял с помощью закона непрерывности, якобы действующего в «лестнице существ».

Французский материалист Ж. О. Ламеттри (1709—1751) высказал идею о возникновении живых форм из органических зародышей под влиянием внешней среды. Единство растительного и животного царства он усматривал в сходстве составляющих их элементов. Ламеттри в какой-то степени подходил к идее эволюции, но делал это с крайне механистических позиций, полагая, что различие между животным, растительным миром и человеком - чисто ко­личественного порядка.

Более развернутый характер эволюционные идеи приобрели в учении Д. Дидро (1713—1784), который прямо ставил вопрос о качественной изменчивости органического мира. Предвосхищая некоторые положения эволюционного учения, Дидро считал, что человек как биологический вид имеет свою историю становления, равно как и другие живые существа.

Важную роль в разработке идеи развития и становления эволю­ционного учения сыграли труды выдающегося французского естес­твоиспытателя XVIII'в. Ж. Л. Бюффона (1707—1788), автора зна­менитой многотомной «Естественной истории». Бюффон резко критиковал классификацию Линнея, построенную на идее неизменя­емости видов. Он выступил против абсолютизации разрывов между видами и исходил из представления о постепенности переходов от одного вида к другому. В своей критике искусственной системы Линнея Бюффон впал в крайность. Он вообще стал отрицать воз­можность какой бы то ни было классификации, полагая, что виды — не реально существующие в природе единицы, а искусственные, надуманные категории.

Одним из первых философов, сделавших попытку применить современное ему естествознание для объяснения строения и раз­вития мира, был И. Кант. Неоднократные его ссылки на сочинения Бюффона, Бонне позволяют сделать вывод, что Кант был знаком с новейшей литературой по вопросам познания жизни. Значитель­ное влияние на него оказали труды Лейбница и Лессинга. Призна­ние эволюции живого и растительного мира явилось для Канта логическим завершением его космогонической гипотезы. Идея развития рассматривалась им как всеобщий принцип, применимый к познанию всех явлений, имеющих место на Земле. Фактический научный материал, которым располагала в то время биология, не мог дать Канту убедительных доказательств правильности его кон­цепции. Тем не менее выводы, к которым он пришел, рассматривая живую природу, способствовали проникновению идеи эволюции в умы биологов. Кант предугадал сущность материалистического объяснения природы наследственного материала, совершенно вер­но подметив независимость его от внешних причин.