Реклама
Книги по философии
Филип Стенхоп Честерфилд
Письма к сыну
(страница 56)
Лондон, 26 февраля 1754 г.
Милый друг,
Я получил твои письма от 4 февраля из Мюнхена и от 11 из Регенсбурга, но не получил письма от 31 января, на которое ты ссылаешься. Эта небрежность и ненадежность почты и была причиной тех неприятностей, которые постигли тебя на пути из Мюнхена в Регенсбург, ведь, если бы ты регулярно получал мои письма, ты бы, прежде чем уехать из Мюнхена, получил и то, в котором я советовал тебе никуда не трогаться с места, потому что тебе там так хорошо жилось. Как бы то ни было, ты совершил ошибку, выехав из Мюнхена в такую погоду и по таким дорогам: тебе ведь и в голову не могло прийти, что я так уж хочу, чтобы ты ехал в Берлин, что ради этого готов подвергнуть тебя опасности быть погребенным в снегу. Но в общем-то у тебя теперь все хорошо. По-моему, ты очень правильно делаешь, что возвращаешься в Мюнхен или, во всяком случае, остаешься где-то между Мюнхеном, Регенсбургом и Маннгеймом до тех пор, пока погода и дороги не станут лучше; оставайся в каждом из этих городов столько, сколько тебе угодно, потому что мне совершенно все равно, когда ты приедешь в Берлин.
Что касается нашей встречи, то я расскажу тебе свой план, а ты можешь в соответствии с ним выработать свой. Я собираюсь выехать отсюда в конце апреля, потом с неделю попить воды Эсла-Шапель, а оттуда отправиться в Спа что-нибудь около 15 мая, прожить там самое большее два месяца, после чего вернуться уже прямо в Англию. Надеюсь, что там не окажется в это время ни одной живой души, ведь лечебный сезон начинается не раньше середины мая. Но именно поэтому мне вовсе не хотелось бы, чтобы ты приезжал туда в начале моего пребывания и томился целых два месяца в этой дыре, где не будет никого, кроме меня и, может быть, еще нескольких капуцинов. Я бы советовал тебе провести все это время там, где тебе захочется - до начала июля, а потом заехать за мною в Спа или же перехватить меня где-нибудь по дороге в Льеж или Брюссель. А до того, если тебе наскучит Маннгейм и Мюнхен, ты мог бы при желании поехать в Дрезден к сэру Чарлзу Уильямсу, который к тому времени приедет туда, или же остановиться на месяц-полтора в Гааге, одним словом, спокойно пожить там, где ты захочешь. Довольно тебе ездить.
Коль скоро ты послал за всеми письмами, адресованными тебе в Берлин, ты получишь оттуда целую пачку моих; начав читать их, ты сразу увидишь, что иные написаны с расчетом на то, что их вскроют прежде, чем они попадут к тебе. Не буду пересказывать тебе их содержание, прошу тебя только послать через меня теплое и сердечное благодарственное письмо на имя м-ра Элиота, который как самый искренний друг выставил твою кандидатуру на выборах в Лискерде, где ты будешь избран вместе с ним без каких-либо трудностей и возражать против тебя никто не будет. Письмо это я перешлю ему в Корнуэлл, где он сейчас находится.
Теперь, когда тебе уже в недалеком будущем предстоит сделаться человеком деловым, я всем сердцем хочу, чтобы ты с первых же шагов придерживался определенной системы, ибо ничто так не облегчает и не упрощает ведение дел, как порядок и установившаяся система. Так пусть же и то, и другое присутствует в твоих счетах, в твоих чтениях, в распределении твоего времени, словом - во всем. Ты даже не представляешь себе, сколько времени ты этим сбережешь и насколько лучше будет сделано всякое дело.
Отнюдь не чрезмерными тратами, а беспорядочностью своей герцог Мальборо вверг себя в огромный долг, который до сих пор еще не оплачен. Неразбериха и суетливость, окружающие герцога Ньюкасла, проистекают не от дел, которыми он занят, а от отсутствия в них системы. Сэра Роберта Уолпола, у которого было в десять раз больше дел, никогда не видели суетливым, потому что он во всем следовал определенной системе. Голова человека, которому приходится заниматься делами и у которого нет в них ни порядка, ни метода, поистине
... rudis indigestaque moles quam dixere chaos(314).
Ты, вероятно, хорошо понимаешь, что ты очень небрежен и беспорядочен, и я надеюсь, что ты примешь твердое решение избавиться от этих пороков. Перебори себя и, хотя бы в течение двух недель, заставь себя следовать определенному методу и соблюдать порядок. И могу тебя заверить, ты больше никогда не позволишь себе пренебрегать ни тем, ни другим, так велики будут те удобства и преимущества, которые ты от этого получишь.
Наличие системы - это то внешнее преимущество, которым обладают юристы, выступающие в парламенте, перед всеми остальными ораторами: в своих выступлениях на суде они привыкли следовать ей, и это входит у них в привычку. Не собираясь делать тебе комплименты, я с удовольствием могу сказать тебе, что порядок, метод и большая живость ума - вот все, чего тебе недостает для того, чтобы рано или поздно сделаться видной фигурой в деловом мире. У тебя гораздо больше положительных знаний, больше способности распознавать людей и гораздо больше скромности, чем обычно бывает у людей твоего возраста, и даже, могу с уверенностью сказать, значительно больше, чем было у меня в твои годы. Опыта у тебя покамест еще не может быть, и поэтому на какое-то время положись в этом отношении на меня. Путешественник я бывалый, хорошо знаю как почтовые тракты, так и проселочные дороги. Я не могу даже по ошибке завести тебя куда-нибудь в сторону, а ты отлично знаешь, что нарочно я этого не сделаю никогда.
Могу тебя заверить, что тебе не представится случая кончать свои письма словами, "Вашего превосходительства покорный" и т. п.
Уединение и покой - вот тот выбор, который я сделал несколько лет назад, когда чувства мои еще не притупились, здоровье было крепким и я был достаточно бодр духом, для того чтобы вести дела. Теперь же, когда я оглох и силы мои падают день ото дня, они сделались необходимым и единственным моим прибежищем. Я знаю себя (а это может сказать про себя далеко не каждый), знаю, что я могу, чего не могу и, соответственно, то, что мне надлежит делать. Мне не следует возвращаться к делам теперь, когда я гораздо менее пригоден к ним, чем тогда, когда их оставил. Тем более не собираюсь я возвращаться в Ирландию, где из-за моей глухоты и недугов я уже никогда не смогу быть тем, чем некогда был. Гордость моя была бы этим слишком уязвлена. Оба важных чувства - зрение и слух - должны быть не только хорошими, но и острыми там, где на человека возложены определенные обязанности, а обязанности наместника Ирландии (если он исполняет их сам) требуют, чтобы и то, и другое чувство были в высшей степени развиты. Именно потому, что герцог Дорсет не исполнял их сам, а поручал своим фаворитам, и произошли все эти беспорядки в Ирландии, и только потому, что я все делал сам и у меня не было ни фаворитов, ни заместителя, ни любовницы, в период моего правления все было так спокойно и тихо. Помнится, когда я назначил своим секретарем покойного Лиддела, все были этим очень удивлены, а кое-кто из моих друзей стал даже говорить, что человек этот вовсе не пригоден для ведения дел, что это всего только приятный и симпатичный юноша. На это я ответил им - и я говорил сущую правду - что именно по этой причине я и остановил свой выбор на нем: я ведь решил, что все буду делать сам и не дам даже повода подозревать, что у меня есть помощник. А ведь если наместник берет себе в секретари человека делового, то люди всегда, и обычно не без оснований, считают, что этот секретарь и делает за него все. К тому же сейчас я смотрю уже на себя, как на emeritus(315) в отношении дел, которыми занимался около сорока лет. Я отказываюсь от них в твою пользу: потрудись как я свои сорок лет, и тогда я соглашусь на то, чтобы ты подал в отставку и, удалившись на покой, провел остающиеся годы за философскими размышлениями в кругу друзей и книг. Государственные деятели и красавицы обычно не чувствуют, как они постепенно стареют, и, находясь в зените своем, преисполнены радужных надежд, что так же будут светить и дальше, а когда приходит закат, их ждут презрение и насмешки. Я удалился от дел вовремя, uti conviva satur(316) или, как еще лучше говорит Поп:
Пока тебя не высмеют юнцы.
Мое угасающее честолюбие сводится единственно к тому, чтобы быть советником и слугою твоего растущего честолюбия. Дай мне увидеть в тебе мою возродившуюся юность: дай мне сделаться твоим наставником и, обещаю тебе, с твоими способностями и знаниями ты пойдешь далеко. От тебя потребуются только внимание и энергия, а я укажу тебе, на что их направить. Признаюсь, меня страшит в тебе только одно, и как раз то, что, вообще-то говоря, менее всего должно страшить в человеке таком молодом, как ты - лень: ведь если ты погрязнешь в ней, тебе придется всю жизнь пребывать в безвестности, достойной всяческого презрения. Она не даст тебе свершить ничего, о чем стоило бы написать, а равно и не даст написать ничего, что стоило бы прочесть, а ведь каждое разумное существо должно стремиться к одной из этих двух целей. Праздность, на мой взгляд, это разновидность самоубийства: духовное начало в человеке безвозвратно погибает, животное же иногда продолжает жить. Дела никогда не мешают удовольствиям: напротив, они придают друг другу вкус; берусь даже утверждать, что ни тем, ни другим нельзя насладиться сполна, если ограничиться чем-то одним. Предаваясь одному, начинаешь непременно хотеть другого. Поэтому приучай себя смолоду быть проворным и прилежным во всех, даже незначительных делах: никогда не откладывай на завтра того, что можешь сделать сегодня, и никогда не делай двух дел сразу. Преследуй свою цель, какова бы она ни была, упорно и неутомимо, и пусть всякая новая трудность, если только она вообще преодолима, не только не лишит тебя мужества, но, напротив, еще больше воодушевит. Человеку настойчивому очень многое удается.
