Реклама
Книги по философии
Герберт Спенсер
Опыты научные, политические и философские. Том 1
(страница 83)
Возрастающая сложность строения, сопровождающая возрастающую сложность условий существования, предполагает возрастание числа способностей, из которых каждая направлена к сохранению особи или потомства, далее, различные особи вида, в общем нуждающегося в нормальной совокупности всех способностей, в каком-либо одном индивидуальном случае могут выигрывать от более сильного развития какой-либо одной из этих способностей, а в иных случаях - от усиленного упражнения других способностей, вследствие этого, по мере того как число способностей делается больше, в той же мере становится труднее для каждой способности порознь развиваться далее путем естественного подбора. Только тогда, когда усиление какой-либо одной способности является выгодным преимущественно перед другими способностями, является возможность для этой способности развиться до конца. В особенности в случае способностей, которые не служат в сколько-нибудь значительной степени для самосохранения, - в таких случаях развитие способности путем естественного подбора является, по-видимому, неосуществимым.
Существует факт, признаваемый Дарвином, что там, где вследствие подбора в течение ряда поколений какая-либо часть организма увеличилась или уменьшилась, вследствие реакции на другие части организма, в последних тоже возникают изменения Такая реакция происходит путем изменения отправлений. Если изменения в строении, вызванные такой переменой в отправлениях, способны передаваться по наследству, в таком случае восстановление соответствия в частях организма, совершаясь в течение ряда поколений, будет поддерживать приблизительное равновесие в организме. Если же передачи по наследству не существует, тогда организм, поколение за поколением, все более приходит в расстроенное состояние и начинает делаться невыгодным.
Далее, так как установлено, что изменение в равновесии отправлений отпечатлевает свой след на воспроизводительных элементах, то нам приходится иметь дело с альтернативой или отпечатлевающийся след не имел никакого отношения к частным изменениям, которые совершаются в организме, или же этот след воспроизводит названные изменения Вторая часть этой альтернативы делает явления легкопонятными, тогда как при допущении первой части альтернативы у нас не только остаются нерешенными некоторые вопросы, но получается противоречие с общеизвестной истиной, что при воспроизведении способны передаваться до мелких подробностей черты предков.
Хотя, при отсутствии денежного интереса или интереса тщеславия, для определения того, способны ли передаваться по наследству функционально возникшие видоизменения, не производятся такие специальные опыты, какие делаются для закрепления в потомстве случайных видоизменений, - тем не менее некоторые очевидные примеры такой передачи сами собою бросаются в глаза, даже когда о них совершенно не думают. В добавление к примерам малой заметности явлений, о которых идет речь, обратим внимание на одно, о котором я уже говорил выше, а именно, что аппарат для разрывания и жевания пищи ослабевает с ослаблением его отправлений, как это можно видеть на примере цивилизованных народов и некоторых разновидностей собак, которым пришлось вести обеспеченный образ жизни. Из многочисленных случаев, упоминаемых Дарвином, можно видеть, что они охватывают не одну какую-либо особую категорию частей организма, но простираются на все части - на кожную систему, мускульную, костную, нервную системы, на внутренности; что случаи передачи по наследству функционально произведенных изменений между частями организма, подверженными такому изменению, чаще всего констатировались на таких частях, которые наиболее способны сохранять изменения и допускают легкую возможность сравнения, а именно на костях; все эти случаи имеют тем большее значение, что они свидетельствуют, каким образом в множестве других подобных случаев совершаются параллельные изменения строения рядом с параллельным изменением привычек.
Что же мы можем сказать в качестве общего заключения? Можем ли мы удовольствоваться допущением, что наследование функционально произведенных изменений имеет место только в тех случаях, когда есть доказательство этого? Можем ли мы согласиться, что все те многочисленные случаи изменения строения под влиянием изменения отправлений, которые встречаются в разных тканях и в разных органах, что все они являются только специальными и исключительными примерами, вовсе не имеющими общего значения? Можем ли мы думать, что те доказательства, которые в настоящее время получили известность без участия в этом ученых-исследователей, не были бы так многочисленны, если бы на собирание их не было потрачено столько внимания? Чтобы думать таким образом, я полагаю, нет разумного основания. Что касается меня, то вся совокупность фактов внушает мне непоколебимую уверенность, что передача по наследству функционально произведенных изменений имеет место повсюду. Принимая во внимание, что физиологические явления совершаются согласно физическим законам, трудно было бы понять, почему бы изменившееся действие органических сил, вызывающее во многих разных случаях наследственные изменения строения, не производило бы того же самого во всех случаях. Можно считать за строго правильные, я думаю, следующие положения: во-первых, деятельность всякого органа вызывает в нем реакцию, которая обыкновенно не изменяет его нормы питания, но иногда понижает в нем питание соответственно понижению самой деятельности, в других же случаях - повышает питание пропорционально повысившейся деятельности; во-вторых, деятельность органа, вызывая измененное consensus отправлений и строения, отпечатлевает такой измененной consensus также на семенных и зародышевых клеточках в то время, когда образуется будущая особь; в-третьих, иногда в ряду поколений, в случаях слишком малочисленных/чтобы их отмечать, но зато легко бросающихся в глаза своей очевидностью, результаты видоизменений того или иного рода обнаруживаются сами собою. Далее, как мне кажется, так как существуют некоторые очень обширные категории явлений, которые остаются необъяснимыми, если мы признаем наследование случайных видоизменений за единственный фактор, но которые становятся объяснимыми, если мы допустим наследование функционально произведенных изменений, - то мы считаем себя вправе сделать заключение, что такое наследование случайно возникших изменений является фактором, который не только принимает простое участие в органической эволюции, но таким фактором, без участия которого органическая эволюция, в своей высшей форме в любой момент, не могла бы никогда и совершиться.
Будет ли наше заключение справедливо или нет, во всяком случае, я думаю, есть достаточно оснований принять предварительно гипотезу о том, что последствия употребления и неупотребления передаются по наследству, и затем установить методическое производство исследований для решения вопроса о том, признать ли гипотезу справедливой или отвергнуть ее. Ибо мне кажется, едва ли разумно принимать без ясных доказательств такое представление, что простое различие в строении, возникающее самопроизвольно, может передаваться по наследству, а глубокое различие, поддерживаемое в течение ряда поколений путем изменения отправлений, - что такое различие в строении не передается потомству. Принимая в соображение, что изменение строения под влиянием отправления является бесспорным фактом - vera causa, поскольку дело идет об отдельной особи; принимая, далее, в соображение, что есть немало фактов, которые такими компетентными наблюдателями, как Дарвин, рассматривались как доказательство того, что передача таких изменений имеет место в отдельных случаях, - принимая все это в соображение, следует, я думаю, в конце концов признать за хорошо обоснованную ту гипотезу, что такая передача совершается в согласии с общим законом, простирающимся на все живые существа.
Но если признать достаточную обоснованность за только что высказанным заключением, - если признать бесспорным, что с самого начала вместе с наследованием полезных, случайно возникших видоизменений имело место и наследование изменений, произведенных употреблением и неупотреблением, - то можем ли мы сказать, что мы перечислили все категории органических феноменов? Я думаю, на этот вопрос должно ответить, что еще остаются неперечисленными некоторые категории органических феноменов. Я полагаю, должно указать на то, что некоторые основные черты животных и растений и до сих пор остаются необъясненными и что поэтому необходимо признать участие в данном отношении еще и какого-то нового фактора. Показать это я и предполагаю далее.
Спросите свинцовых дел мастера, который исправляет ваш насос, каким образом поднимается в насосе вода; он ответит "посредством всасывания", имея в виду свою способность всасывать воду в рот через трубку; он уверен, что понимает действие насоса. Вопрос, что именно он подразумевает под всасыванием, кажется ему абсурдом. Он говорит, что вы знаете так же хорошо, как и он сам, то, что он подразумевает. И он не может понять, что может быть возбужден вопрос, отчего происходит то, что вода поднимается в трубке, когда он особенным способом складывает свой рот. На вопрос, почему, действуя всасыванием, насос не будет в состоянии поднимать воду выше 32 футов, а практически несколько ниже, он не может дать никакого ответа; но это не колеблет его доверия к своему объяснению.
С другой стороны, любознательный человек, который добивается понять, что такое всасывание, может получить от физика объяснения, дающие ему вполне ясное представление не только об этом, но и о многих других вещах. Он узнает, что и мы сами, и все окружающие нас предметы находятся под атмосферным давлением, доходящим до 15 фунтов на квадратный дюйм, т. е. 15 фунтов составляют средний вес воздушного столба, имеющего основанием квадратный дюйм и простирающегося в вышину от уровня моря до пределов земной атмосферы. Он узнает, что когда он помещает один конец трубки в воду, а другой берет в рот и затем оттягивает назад свой язык, образуя таким способом свободное место, то происходят два явления: одно заключается в том, что давление воздуха, находящегося с наружной стороны щек, не уравновешиваемое более одинаковым давлением воздуха внутри щек, вдавливает их внутрь; и другое заключается в том, что давление воздуха на поверхность воды, не уравновешенное более одинаковым давлением внутри трубки и во рту (в который вошла часть воздуха из трубки), вталкивает воду внутрь трубки вследствие неравенства давлений. Уразумев однажды сущность так называемого всасывания, он начинает понимать, что происходит тогда, когда, вследствие поднятия поршня в насосе и освобождения под ним воды от атмосферного давления, давление атмосферы на воду кругом трубки насоса, не будучи уже уравновешиваемо соответствующим давлением в трубе, заставляет воду подниматься по трубе и следовать за поршнем. Только теперь он начинает понимать, почему вода не может быть поднята выше теоретического предела, равного 32 фунтам. Этот предел много ниже на практике вследствие несовершенств самих аппаратов. Ибо если, упрощая мысль, предположить, что труба насоса имеет в поперечном разрезе квадратный дюйм, то атмосферное давление на воду в колодце, равное 15 фунтам на квадратный дюйм, может поднять в трубе воду лишь на такую высоту, что весь водяной столб будет весить 15 фунтов. Раз установлено такое представление о действии насоса, становится понятным и действие барометра. Делается ясным, как при данных условиях вес ртутного столба уравновешивается весом атмосферного столба, имеющего равный диаметр, и как при изменении веса атмосферного столба происходит соответствующее изменение в весе ртутного столба, указываемое изменением его высот. Мало того после этого становится понятным, что приписывать поднятие воздушного шара его относительной легкости - ошибка. Дело в том, что при подобном объяснении опускают из виду то направленное вверх давление, которое происходит вследствие разницы между весом массы газа, заключенного в шаре, плюс цилиндрический столб воздуха, простирающийся над ним до пределов атмосферы, и весом такого же цилиндрического воздушного столба, простирающегося вниз (от границ атмосферы) до поверхности шара, эта разница в весе и причиняет эквивалентное ей направленное вверх давление на нижнюю поверхность шара.
