Реклама
Книги по философии
Герберт Спенсер
Опыты научные, политические и философские. Том 1
(страница 84)
Почему ввожу я эти избитые истины, совершенно не относящиеся к предмету моего изложения? Во-первых, я это делаю для того, чтобы показать контраст между неопределенным представлением причины данного явления и между ее точным пониманием или, правильнее говоря, контраст между таким пониманием причины, которое, вернее, есть простое классифицирование явления с другим или другими явлениями, близкое знакомство с которыми дает иллюзию понимания, и тем пониманием причины, которое основывается на определенных физических силах, допускающих измерение. Во-вторых, я это делаю, чтобы показать, что когда мы стремимся разложить понятную на словах причину на ее действительные факторы, то мы приобретаем не только ясное решение находящейся перед нами задачи, но этим самым открываем путь и к решению различных других проблем. До тех пор пока мы удовлетворяемся неанализированными причинами, мы можем быть уверены как в том, что не понимаем правильно происхождения частных следствий, приписываемых этим причинам, так и в том, что мы упускаем из виду другие следствия, которые раскрылись бы перед нами, если б мы имели дело с анализированными причинами. В особенности это справедливо по отношению к случаям, в которых причинность явления сложная. Из этого мы можем вывести заключение, что явления, доставляемые развитием видов, не могут быть правильно поняты, если не иметь в виду действовавших в тот момент конкретных сил Рассмотрим подробнее факты, с которыми мы имеем дело.
Рост предмета происходит от соединенного действия известных сил на известные материалы, и когда он убывает, то это доказывает или недостаток некоторых материалов, или что силы кооперируют в направлении, отличном от того, которое производит рост. Если строение изменилось, то следует тот вывод, что процессы, создававшие его, сделались иными, параллельными, по сравнению с процессами, действовавшими в других случаях, и отличаются от них большим или меньшим количеством вещества или сил, принимающих в них участие. Необычайная плодовитость доказывает, что ход жизненных деятельностей был отклонен от его нормального хода, то же самое в обратную сторону имеет место при бесплодии. Если какие-либо зародыши, яйца, семена или потомство на известной ступени развития выживают в большем или меньшем количестве, то причина этого заключается или в том, что их внешнее или молекулярное строение отступает от среднего типа, или в том, что окружающие влияния действовали на них в отличном направлении.
Когда жизнь делается продолжительнее, то мы должны заключить, что сочетание видимых действий, составляющих ее, дольше обыкновенного сохраняет свое равновесие, несмотря на присутствие окружающих условий, стремящихся его нарушить.
Иначе говоря, если рост, изменчивость, переживание, вымирание могут быть приведены к формам, приемлемым физической наукой, то эти явления должны быть объяснены как результат деятельности известных факторов механических сил, света, теплоты, химического сродства и т. д.
Это общее заключение приводит к мысли, что выражения, употребляемые в рассуждениях об органической эволюции, хотя удобные и в самом деле необходимые, способны сбить с толку, так как скрывают от нас настоящие деятельные силы. То, что действительно происходит в каждом организме, это совместная работа его составных частей, направленная к сохранению их комбинированных действий в присутствии вещей и действий внешнего мира, из которых одни стремятся поддерживать, а другие разрушать их комбинацию. Эти вещи и силы, составляющие означенные две группы, суть единственные причины в тесном смысле этого слова. Термин "естественный подбор" не выражает причины в физическом смысле. Он выражает лишь род кооперации между причинами, или скорее, если говорить точно, он выражает один из результатов этого рода кооперации. Мысль, которую выражает этот термин, представляется совершенно понятной. Если сличить естественный подбор с искусственным и отметить их сходство, то, по-видимому, не остается никакой неопределенности: однако неудобство заключается в том, что эта неопределенность не та, которая нам нужна. Молчаливо подразумеваемая Природа, которая производит подбор, не есть личная сила, аналогичная человеку, производящему подбор искусственно; притом подбор не есть выбор определенной особи, но уничтожение многих особей вследствие условий, которым одна особь успешно противостоит и потому продолжает жить и размножаться. Дарвин придавал этому слову значение, вводящее в заблуждение. Он говорит в введении к своему сочинению "Animals and Plants under Domestication" (p. 6): "Ради краткости, я иногда говорил об естественном подборе, как о разумной силе. Я также часто олицетворял слово "Природа", ибо я признал затруднительным избегать этой двусмысленности, но я подразумеваю под Природой лишь совокупное действие и результат многих естественных законов... а под законом лишь определенную последовательность явлений". Но как ни ясно видел и как ни определенно утверждал Дарвин, что факторы органической эволюции суть конкретные действия, внутренние или внешние, которым подчинен каждый организм; тем не менее обыкновение употреблять удобную фигуральную речь помешало ему, как я думаю, распознать так полно, как он иначе сделал бы это, известные основные следствия этих действий.
Такие же упреки могут быть высказаны против выражения "переживание наиболее приспособленного" {Хотя Дарвин одобрил это выражение и по временам употреблял его, тем не менее он не принял его для постоянного употребления; он находит, и совершенно справедливо, что выражение "естественный подбор" в некоторых случаях предпочтительнее. См "Animals and Plants under Domistication (first edition)". Vol. I, p. 6; and "Origin of Species" (6-е изд., р. 49).}, на котором я остановился, стараясь подыскать для известных явлений скорее точные, чем метафорические, термины; правда, это выражение не олицетворяет причины и не уподобляет ее способа действий человеческому; все же в первом слове смутно, а во втором ясно проглядывает антропоцентрическая идея.
Идея переживания неизбежно подразумевает человеческую точку зрения, указывая скорее на известный порядок явлений, чем на тот характер, который они имеют просто как группа изменений. Если мы зададим себе вопрос, что мы действительно знаем о растении, то, исключая все идеи, ассоциированные со словами жизнь и смерть, мы найдет, что единственные факты, известные нам, сводятся к утверждению, что в растении происходят некоторые взаимно подчиненные процессы в присутствии некоторых содействующих или препятствующих влияний на него извне и что в некоторых случаях особенности в структуре или благоприятное стечение обстоятельств позволяют этим взаимно подчиненным процессам продолжаться долее, чем в других случаях. С другой стороны, в совокупной работе этих многочисленных внутренних и внешних действий, которые определяют жизнь и смерть организмов, мы не видели ничего такого, к чему могут быть применимы выражения- "приспособленность и неприспособленность" в физическом смысле (fitness and unfitness). Если ключ подходит (fits) к замку или перчатка к руке, то это соотношение одного к другому представляется доступным для понимания. Ничего общего с такого рода приспособленностью не представляет тот случай, когда организм продолжает жить при известных условиях. Ни отдельные части, составляющие организм, ни их индивидуальные движения, ни те комбинированные движения некоторых из этих частей, из которых слагается жизнедеятельность, не представляют ничего аналогичного в своих отношениях к предметам и действиям окружающей их среды. Очевидно, что обычно употребляемое выражение "наиболее приспособленный" есть лишь фигура речи, под ним подразумевается тот факт, что при наличности окружающих воздействий один организм, охарактеризованный этим выражением, обладает или большей, чем другие организмы данного вида, способностью поддерживать равновесие своих жизненных отправлений, или что своей силой размножения он настолько превосходит другие организмы, что при той же самой, как и у них, продолжительности жизни он имеет более шансов жить в потомстве. И действительно, как мы здесь видим, под термином "наиболее приспособленный" должно подразумевать и те случаи, когда индивидуум обладает меньшей, чем обыкновенно, способностью к переживанию, но зато этот недостаток с избытком возмещается более высокой степенью плодовитости. Я рассмотрел этот вопрос с намерением подчеркнуть необходимость изучения происшедших и всегда происходящих в организмах изменений с исключительно физической точки зрения. Рассматривая факты с этой точки зрения, мы начинаем понимать, что, помимо тех специальных последствий кооперирования сил, которые приводят к более продолжительному переживанию одной особи сравнительно с другими и к вытекающему отсюда возрастанию в течение ряда поколений какого-нибудь признака, способствующего этому переживанию, - что и многие другие последствия сказываются на каждой особи и на всех вместе. Вещества как неорганического, так и органического мира подчинены в каждый данный момент влиянию окружающей их среды, которая непрерывно производит в них большею частью незаметные изменения, лишь с течением времени эти изменения становятся заметными. Я утверждаю, что одушевленные предметы, как и неодушевленные, находятся под такими же постоянными воздействиями и постоянно изменяются, проистекающие отсюда изменения составляют наиболее важную часть тех изменений, которые происходят в течение органической эволюции. Я этим не хочу сказать, что изменения этого разряда проходят совершенно незамеченными, ибо, как мы увидим, Дарвин отмечает некоторые второстепенные и специальные из них. Но именно те эффекты, которые не приняты в расчет, являются на самом деле теми прочными и универсальными эффектами, придающими всем организмам известные основные свойства. Рассмотрение одного аналогичного явления лучше всего может подготовить путь для оценки как этих эффектов, так и отношения их к другим, которые в настоящее время останавливают наше внимание.
