Реклама
Книги по философии
Артур Шопенгауэр
Мир как воля и представление
(страница 12)
Достаточно обратить внимание на то, как серьезно высказывается о ней Лессинг в последних семи параграфах своего "Воспитания человечества". И Лихтенберг в своей автохарактеристике говорит: "Я не могу избавиться . от мысли, что прежде, чем родиться, я умер". Даже столь чрезмерно эмпирический Юм говорит в своем скептическом трактате о бессмертии: "The metempsychosis is therefore the only system of this kind that philosophy can hearken to"*. Этой вере, распространенной среди всех людей, убедительной как для мудрецов, так и для народа, противостоит иудаизм и две возникшие из него религии: они учат, что человек сотворен из ничто, и далее ставят перед ним трудную задачу связать с этим веру в бесконечную жизнь a parte post{sup}249{/sup}. Этим религиям удалось огнем и мечом изгнать из Европы и некоторой части Азии прежнюю утешительную исконную веру человечества -- и надолго. О том, как трудно было справиться с ней, рассказывает ранняя история церкви: большинство еретиков, например симонисты, василиане, валентиниане, маркиониты, гностики и манихеи, были приверженцами именно этой изначальной веры. Даже некоторые иудеи попали под ее влияние, как об этом свидетельствуют Тертуллиан и Юстин в своих "Диалогах". В Талмуде рассказывается, что душа Авеля переселилась втело Сета, а потом -- Моисея. Даже известный фрагмент Библии (Матф. 16:13-15) получает свой глубокий смысл лишь при условии, что в нем присутствует идея метемпсихозы. Правда, в Евангелии от Луки, где также встречается это место (Лука, 9:18-20), добавлено: Οτι προφήτης τις των αρχαίων ανέστη{sup}271{/sup}, т.е. иудеям внушается предположение, что такой старый пророк может еще воскреснуть во плоти, -- что представляет собой явную нелепость, так как они ведь знают, что он вот уже шесть или семь столетий как лежит в могиле и, следовательно, давным-давно обратился в прах. В христианском учении место учения о переселении душ и об искуплении последними грехов прежней жизни, заняло учение о первородном грехе, т.е. об искуплении греха другого индивида. Итак, оба этих учения (первое -- непосредственно, второе -- косвенно), отожествляют, и притом с моральным уклоном, человека, живущего теперь, с человеком, жившим прежде.
* "Метемпсихоза, следовательно, единственная система этого рода, к которой философия может обратить свой слух". Этот посмертный трактат находится в "Essays on suicide and the immortality of the soul, by the late Dav. Hume" (Basel, 1729, sold by James Decker). Это базельское переиздание спасло от гибели два произведения одного из величайших мыслителей и писателей Англии. На своей родине они, к вечному позору Англии, были забыты в силу господствовавшего там косного, презренного ханжества и влияния могущественного и наглого священства. Эти сочинения представляют собой бесстрастное, строго логическое изучение обоих названных вопросов.
{sup}271{/sup}"другие же говорят, что один из древних пророков воскрес" (греч.)
Смерть -- великий урок и великое предостережение, которое получает от природы воля к жизни, или, точнее, присущий ей эгоизм; и в нем можно усмотреть кару за наше существование*. Смерть -- мучительное разрешение того узла, который сладострастно завязало деторождение, смерть -- извне проникающее, насильственное разрушение основной ошибки человеческого существа, приносящее великое разочарование. Мы в сущности своей -- нечто такое, чему бы не следовало быть, -- поэтому мы и перестаем быть. Эгоизм заключается, собственно, в том, что человек ограничивает всю реальность своей собственной личностью, полагая, что он существует только в ней, а не в других. Смерть показывает, насколько он заблуждался, уничтожая его личность; теперь сущность человека (его воля) будет пребывать только в других индивидах; интеллект же его, который относился лишь к явлению, т.е. к миру как представлению, в качестве формы внешнего мира продолжит свое существование тоже в представлении, т.е. в объективном бытии вещей как таковом, -- следовательно, только в бытии внешнего мира, который существовал до сих пор. Таким образом, с момента смерти я человека целиком живет лишь в том, что он до сих пор считал не-я, ибо различие между внешним и внутренним отныне исчезает. Мы напомним здесь, что лучше тот человек, кто меньше всех замечает разницу между собою и другими, не видит в них абсолютное не-я, -- между тем как для дурного человека эта разница велика, даже огромна (абсолютна) (я выяснил это в своем конкурсном сочинении "Об основе морали"). И вот, согласно вышесказанному, именно это различие и определяет ту степень, в которой смерть может рассматривать как уничтожение человека. Если же считать, что пространственное различие между "вне меня" и "во мне" заключается только в явлении, а не в вещи в себе, и значит не абсолютно реальна, то в потере собственной индивидуальности мы будем видеть лишь утрату явления, т.е. утрату мнимую. Как ни реальна в эмпирическом сознании указанная разница, все-таки, с точки зрения метафизической, выражения "я погибаю, но мир остается" и "мир погибает, но я остаюсь" в своей сущности одинаковы.
* Смерть говорит: "Ты -- продукт такого акта, которому не следовало бы быть; поэтому для того, чтобы погасить его, ты должен умереть".
И кроме того, смерть -- великий повод к тому, чтобы мы прекратили свое существование в качестве я: благо тем, кто этим поводом воспользуется! При жизни человека его воля лишена свободы: все его поступки скованы цепью мотивов и предопределены его неизменным характером. Между тем всякий хранит в себе воспоминания о многом, что он сделал и чем он недоволен. Но если бы он и жил вечно, то, в силу этой неизменности характера, он вечно бы и поступал таким же точно образом. Оттого он должен перестать быть тем, что он есть, для того чтобы из зародыша своего существа он мог возродиться как нечто другое и новое. Смерть разрывает эти узы, воля опять становится свободной, ибо свобода не в Esse, а в Operari. "Finditur nodus cordis, dissolvuntur omnes dubitationes, ejusque opera evanescunt"{sup}272 {/sup}-- таково одно весьма знаменитое изречение Вед, которое часто повторяют их приверженцы. Смерть -- это момент освобождения от односторонности индивидуальной формы, которая не составляет сокровенного ядра нашего существа, а проявляется в различных его искажениях: истинная, изначальная свобода опять наступает в это мгновение, и поэтому в указанном смысле можно усмотреть в нем restitutio in integrum{sup}273{/sup}. То выражение мира и покоя, которое царит на лицах большинства мертвецов, по-видимому, отсюда и ведет свое начало. Тиха и спокойна обычно бывает смерть всякого доброго человека: но умирать добровольно, умирать охотно, умирать радостно -- это преимущество человека, достигшего резигнации, преимущество того, кто отрешился от волю к жизни, отрицает ее. Ибо лишь такой человек действительно, а не притворно (иллюзорно) хочет умереть, -- оттого ему не нужно он не требует вечного существования своей личности. Он охотно расстается с жизнью, которая нам известна, взамен обретая то, что нам представляется как ничто, ибо в сравнении с тем, что ждет его, наше существование, -- ничто. В Буддизме называется это кажущееся нам ничто нирваной, т.е. "угасанием"*.
{sup}272 {/sup}"Расторгается узел сердца, разрешаются все сомнения, и дела его рассеиваются" (лат.)
{sup}273{/sup} общее восстановление [порядка] -- (лат.)
* Этимология слова нирвана определяется различно. По Кольбруку (Transact, of the Roy. Asiat. soc. Vol. I), оно происходит от Wa, веять, как ветер, с приставкой отрицания nir, и означает, следовательно, безветрие, но как прилагательное -- "затихший". Так же считает Обри в "Du Nirvana Indien": "Нирвана по-санскритски означает буквально угасание, например-- огня". По "Asiatic Journal" (Vol.24), оно означает собственно Nerawana, от пега -- без и wana -- жизнь, и тогда смысл его заключен в annihilatio{sup}274{/sup}. В "Eastern Monachism" Спенса Харди нирвана производится от Wana -- греховные желания, с отрицанием nir. И. И. Шмидт в своей "Истории восточных монголов" утверждает, что санскритское слово нирвана на монгольский язык переводится фразой, которая означает "отрешенный от скорби, освободившийся от скорби". Он же в своих лекциях в Петербургской академии сообщает, что нирвана противопоставляется сансаре, миру вечных возрождений, похоти и вожделения, обмана чувств и меняющихся форм, рождения, старости, болезней и смерти. На бирманском языке слово нирвана, по аналогии с остальными санскритскими .словами, превращается в nieban и переводится как "полное исчезновение". См.: Sangermano. Description of the Burmese empire. Trans. by Tandy, Rome, 1833, § 27. В первом издании (1819) я тоже писал nieban, потому что тогда буддизм был известен мне только по скудным бирманским источникам.
{sup}274{/sup} уничтожении (лат.)
XLII. Жизнь рода
В предыдущей главе я напомнил, что у Платона идеи различных ступеней существ, представляющих собой адекватную объективацию воли к жизни выступают в связанном с формой времени познании индивида как род, т.е. как связанные узами зачатия, следующие друг за другом однородные индивиды, и что поэтому род -- распространенная во времени идея (είδος, species). По этой причине сущность в себе каждого живого индивида коренится прежде всего в его роде, который существует только в индивидах. Хотя воля достигает самосознания только в индивиде и, следовательно, непосредственно познает себя лишь как индивид, глубоко заложенное сознание того, что сущность индивида объективируется собственно в роде, проявляется в том, что для индивида интересы рода (половые отношения, деторождение и вскармливание потомства) значительно важнее и ближе, чем все остальное. У животных с этим связан период течки (действие которого прекрасно описано Бурдахом в его "Физиологии", т. 1, § 247, 257), у человека -- тщательный и скрупулезный выбор другого индивида для удовлетворения полового влечения, которое может достигать уровня страстной любви (чему я посвящу отдельную главу); с этим связана и необыкновенная любовь родителей к своему потомству.
