Реклама
Книги по философии
Алексей Лосев
Из бесед и воспоминаний
(страница 2)
Мы два в ночи летящих
метеора? ?
такая образность по природе своей не проста, не общедоступна.
Пушкин и Лермонтов ? это русские классики. Классика и должна быть умеренной, не увлекать в стороны, глубокой, но в меру. Классика славится общепонятностью, отсутствием излиш- них увлечений. ?Румяной зарею покрылся восток??. Что это та- кое? Это большая образность. Это метафорическая образность, не символическая. ?Море смеялось? ? вот простой пример ме- тафорической образности. А когда у Вяч. Иванова говорится: ?Мы ? всплески рдяной пены Над бледностью морей?? ? это символизм. Причем это не прихоть художественная, а широкая объективная картина. Это чувство глубинной образности. И то, что делал Вяч. Иванов в поэзии, повлияло на мой подход к из- учению античности. Для меня стояла задача не просто сделать текст понятным. Прочтите мою характеристику Сократа. Я ста- раюсь найти в его словах скрытый символ. Или возьмите мою характеристику Плотина. Для меня символизм ? это наивысший реализм, а не субъективизм. Субъективизм ? это декадентство.
Сущность романтизма наилучше можно понять только с ис- торической точки зрения. Именно он есть порождение того абсо- лютизирования человеческого субъекта, которое зародилось в эпоху Возрождения взамен средневекового абсолютизирования личности более высокой, чем человек и весь мир, и даже их со- творяющей. Но эта абсолютизированная человеческая личность в течение ХVII и ХVIII веков проявляла себя пока только в виде отдельных своих способностей ? либо внешнечувственной (английский эмпиризм), либо внутреннемыслительной (континентальный рационализм). И только в конце ХVIII века Кант впервые построил концеп- цию человеческого субъекта в цельном виде, включая все его эмпирические и рациональные способности и оставляя на долю объективного мира только непознаваемые вещи-в-себе. Но уже ученик Канта Фихте в 90-х годах ХVIII века решил и вещи-в-себе понимать тоже как категорию человеческого субъекта, правда, предельно обобщенную. Но когда и вещи-в-себе оказались до- стоянием человеческого субъекта, получилось, что сам челове- ческий субъект оказался не чем иным, как все тем же универ- сальным объективным миром, но уже данным человеку в макси- мально понятном и продуманном виде, данным как имманентное и адекватное переживание. Тут-то, на рубеже ХVIII и ХIХ веков, и возник романтизм как философия имманентно пережитого объективно существующего мироздания. Это означало, что каждая реальная вещь, событие, общественная структура или исторический период стали тракто- ваться как символ бесконечного объективного мира с выте- кающей отсюда настоятельной склонностью к фантастике и к проповеди ухода в бесконечные дали абсолютно объективной действительности. Сущность романтизма поэтому заключалась, во-первых, в том абсолютизировании человеческого субъекта, которое началось еще в эпоху Возрождения, а во-вторых, в пре- одолении этой абсолютизации путем расширения человеческого субъекта до космических размеров или по крайней мере до про- поведи фантастического ухода в бесконечность для достижения имманентно переживаемой универсально-мировой действитель- ности. Поэтому сущность романтизма я бы выразил при помощи следующего афоризма Новалиса: ?Моя возлюбленная есть со- кращенное подобие (Abbreviatur) вселенной, а вселенная есть распространенное подобие (Elongitudo) моей возлюбленной?.
Распались старые философские общества, в 1921 году бы- ло отменено преподавание древних языков? Так что в 20-е годы и в первой половине 30-х классическая филология была пред- ставлена довольно скудно. Ну из этой области только переводы поэтов выходили ? Гомера, Гесиода, Эсхила, Софокла, Еврипи- да и ряда римских классиков, но исследований почти не было, потому что вся эта наука отошла на задний план. И я поэтому должен был куда-нибудь деваться. Наши специалисты- античники все разошлись, кто в экономику, кто просто начал служить где-нибудь, ну а мне повезло. Я был действительным членом Государственной Академии художественных наук. А кроме того, я же имею музыкальное образование, я же скрипач, учился в музыкальной школе во время гимназии, всегда имел большой интерес к музыке, об этом писал и говорил, делал доклады, и около 20-го года я уже был в Москве настолько известен как музыковед и искусствовед, что стал действительным членом Государственного института музыкальной науки, а Консерватория пригласила меня преподавать эстетику. Я с 20-го года до 31-го был профессором Консерватории, где издал свою книгу ?Музыка как предмет логи- ки?. На ее титульном листе значилось: ?А. Ф. Лосев, профессор Московской государственной консерватории?.
Мне кажется, что если филолог не имеет никакого мировоз- зрения и никакого миросозерцательного вывода не делает, это плохой филолог. Потому что тогда тексты остаются в разбросан- ном виде, необъединенные. Вот я, например, считаю, что антич- ность вырастает на материальной, вещевой, скульптурной ин- туиции, так я уже это считаю основным и стараюсь везде это ви- деть. Это же не просто академическое оперирование с источни- ками, здесь целое античное мировоззрение восстанавливается ? вот что мне близко.
Хочешь мыслить ? бросайся в бездонную пучину мысли. Вот и начнешь мыслить. Сначала, конечно, поближе к берегу держись, а потом и подальше заплывай.
Отрицание чего-нибудь еще не есть определение. Если о китайском языке ты знаешь только то одно, что ты не знаешь ни того, что китайский язык существует, ни того, что его не су- ществует, то это не значит, что китайского языка не существует или что он есть бесконечность.
Чтобы ты действительно мог судить о пространстве трех измерений, в котором ты движешься, тебе будет необходимо оказаться в пространстве какого-нибудь высшего измерения, ну, например, хотя быв четырехмерном пространстве. А иначе тебе просто невозможно будет сказать, бесконечно ли на самом деле то пространство, в котором ты двигаешься, или, может быть, оно вполне конечное.
Структура ? это самое главное. Ведь без структуры нет ни- какой раздельности. А сели в предмете нет никакой раздель- ности, то это значит только то, что мы не можем приписать ему никаких свойств, ведь всякое свойство предмета уже вносит в него какую-то раздельность.
Учебники зачастую излагают предмет так, что сам собой напрашивается вывод о бесконечном, однородном, непрерывном и лишенном всякой малейшей кривизны пространстве. В этой страшной бесконечности даже бесчисленные галактики и скопления неведомых светил кажутся заброшенными в одиночество и пустоту. При механической связанности всех небесных тел эта бесконечность попахивает каким-то трупом. Ну и структура же у тебя мирового пространства! Это не структура, а какая-то тюрьма, если не прямо кладбище. Однако это не больше и не меньше как миф, созданный Ньютоном только в ХVII веке. Да и просуществовал он самое большее два столетия. А теперь этот миф исповедуют лишь учебники, да и то не все. Ну а публика? Она, конечно, всегда плетется в самом хвосте передовой науки. И немудрено, что с маленькой, узенькой и ничтожнейшей точки зрения все тысячелетия человеческой мысли трактовались как нечто детское, глупое и коренным обра- зом противоречащее научному знанию.
Во-первых, то, что мир бесконечен,? это ничем не доказан- ный предрассудок. Во-вторых, то, что мир конечен,? это тоже ни- чем не доказанный предрассудок. В-третьих, то, что мир одно- временно и бесконечен и конечен, но эти обе стороны мира не общаются между собою как отдельные несоединимые области, это тоже ничем не доказанный предрассудок. В-четвертых, если тут перед нами не два каких-то противоположных царства, а бес- конечность и конечность есть одно и то же, то это тоже будет предрассудком без использования принципа структуры. Другими словами, бесконечность и конечность тождественны, но это определяется так, что бесконечность не одна, а существует очень много разных типов бесконечности. Не зная типов беско- нечности, бесполезно и говорить о единстве бесконечного и ко- нечного.
Мыслить предмет ? это уметь отличать его от всего друго- го, но вместе с этим отличением также и соединять его со всем прочим, преодолевая возможные на этом пути противоречия и противоположности.
Далее, мыслить ? всегда значит отвечать на вопрос ?почему?. Без этого ?почему? и без ответа на него тоже ведь не получается мышления. Но тогда преодоление всех возможных противоречий и противоположностей всегда должно быть отве- том на вопрос ?почему?. Если я объединил противоположность белого и черного в одном понятии цвета, то и для этого, очевид- но, у меня должны быть какие-то основания? И мыслить не зна- чит ли полагать основания и выводить из них следствия?
Если моль разъела и съела всю шубу, значит ли это, что она эту шубу поняла и изучила? Действительность существует прежде всего глобально, не- расчлененно. Но та же самая действительность тут же рядом со своей глобальностью является одновременно и как единораз- дельная цельность, как система отношений. Эта система отно- шений уже в самой же действительности есть отражение ее са- мой как глобальной и в ней же самой, которая становится не только глобальной, но одновременно единораздельно- целостной. Как я понимаю, эта единораздельная цельность, взя- тая сама по себе, и есть отражение действительности. А когда эта единораздельная цельность воспримется и построится также и нашим мышлением, то вот это и значит, что мышление есть от- ражение действительности.
Если наши мыслительные формы не внедрены в нас самой же действительностью, то это значит, что в самой действитель- ности не имеется единораздельной целостности отношений, что вся действительность ? это только наше марево и галлюцина- ции, что она есть пустота и дыра. Вот почему я всегда считал, что весь западноевропейский субъективизм есть сплошная ми- ровая хлестаковщина.
