Реклама
Книги по философии
Мишель Фуко
Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности
(страница 66)
Мысль", таким вот образом понимаемую, не следует, стало быть, искать лишь в теоретических формулировках, будь то философия или наука; она может и должна анализироваться во всех способах говорить, делать, вести себя, где индивид обнаруживает себя в качестве субъекта познания, в качестве этического субъекта или юридического, в качестве субъекта сознающего - себя и других. В этом смысле, мысль рассматривается как собственно {i}форма действия,{/i} как {i}действие-{/i} в той мере, в какой
{i}379{/i}
оно предполагает игру истинного и ложного, принятие правила или отказ от него, отношение к себе самому и к другим. Изучение {i}форм опыта{/i} может, стало быть, осуществляться тогда исходя из анализа {i}"практик{/i} (дискурсивных или нет), если так называть различные {i}системы действия-{/i} в меру того, что там водится так вот понимаемая мысль" ({i}Dits et ecrits,{/i} t.IV, pp.579-580). И вслед за этим Фуко продолжает : "Такая постановка вопроса вела к формулированию нескольких предельно общих принципов. {i}Сингулярные формы{/i} опыта вполне могут нести в {i}себе универсальные структуры,{/i} они вполне могут не быть независимыми от конкретных детерминации социального существования; однако и эти детерминации, и эти структуры могут дать место {i}опытам-{/i} то есть знаниям определенного типа, правилам определенной формы и определенным способам сознания себя и других - не иначе как {i}через мысль.{/i} Нет опыта, который не был бы неким способом мыслить и который невозможно было бы анализировать с точки зрения некоторой {i}истории мысли;{/i} это -то, что можно было бы назвать принципом {i}ирредуцируемости мысли.{/i} В соответствии со вторым принципом эта мысль обладает {i}историчностью,{/i} которая ей присуща; сказать, что она обладает историчностью, - означает не то, что она лишена всякой универсальной формы, но что само введение в игру этих универсальных форм - исторично; и сказать, что ей присуща эта историчность, - означает не то, что она независима от любых других исторических детерминации (экономического, социального или политического порядка), но что мысль имеет с ними сложные отношения, которые всегда оставляют формам, трансформациям, событиям мысли их специфичность; это - то, что можно было бы назвать принципом {i}сингулярности истории мысли,{/i} существуют {i}события мысли.{/i} Начинание это предполагало, наконец, третий принцип; критика, понимаемая как анализ исторических условий, в соответствии с которыми конституировались отношения к истине, к правилу и к себе, не фиксирует непроходимых границ и не описывает закрытых систем; она выявляет допускающие трансформации сингулярности, и трансформации эти могут осуществляться только {i}через работу мысли над самой собой,{/i} это-то и можно было бы назвать принципом {i}истории мысли{/i} как {i}критической деятельности.{/i} Вот смысл, который я
{i}380{/i}
придаю своей работе и преподаванию, размещенным под знаком "истории систем мысли", той работе и преподаванию, которые всегда сохраняли двойное отнесение: к {i}философии, у{/i} которой следует спрашивать, как возможно, что мысль имеет историю, - и к {i}истории,{/i} у которой должно исспрашивать продуцирование различных форм мысли - в тех конкретных обличьях, которые они могут принимать (система представлений, или же институций, или практик). Какова - для философии - цена истории мысли? Каков - в истории - эффект мысли и характерных для нее событий? Каким образом индивидуальные или коллективные опыты оказываются в подчинении сингулярных форм мысли, то есть того, что конституирует субъекта в его отношении к истинному, или же к правилу, или к самому себе? За всем этим угадывается, каким образом чтение {i}Ницше-{/i} в начале пятидесятых - открыло доступ к такого рода вопросам, позволяя порвать с традицией как феноменологии, так и марксизма" (ibid., рр.580-581).
с.276* В данном случае (и в дальнейшем еще не раз) французское {i}etre{/i} приходится переводить как "существо", теряя при этом то смысловое и философское напряжение, которое возникает при чтении французского текста из-за многозначности слова {i}etre:{/i} это и "бытие", и "сущность", и "живое существо", и "человеческое существо, человек".
с.276** Вот что говорит Фуко об изменении первоначального плана работы в первом варианте "Введения". "Я оказался перед выбором [...] между верностью первоначально установленным хронологическим рамкам и продолжением того движения, которое вело меня к тому, чтобы предпочтение отдавать изучению способов отношения к себе. Период, когда вырисовывается эта особенная форма опыта-сексуальность, необыкновенно сложен: то важное место, которое в конце XVIII и в XIX веке заняло формирование различных областей знания, берущих сексуальность с биологической, медицинской, психопатологической, социологической или этнологической точек зрения,- с одной стороны, и решающая роль, которую играли нормативные системы, навязываемые сексуальному поведению через воспитание, медицину, юриспруденцию,- с другой, мешали выделить, в их своеобразии, {i}форму и эффекты отношения к себе{/i} в конституции этого опыта. Был риск воспроизвести по отношению к {i}сексуалъ-
381
ности{/i} те формы анализа - центрированные либо на организации соответствующей области {i}знания,{/i} либо на развитии {i}техник контроля и принуждения, -{/i} которые прежде были реализованы по отношению к {i}болезни{/i} или к {i}правонарушению.{/i} Дабы иметь возможность лучше анализировать формы отношения к себе как таковые, я был вынужден идти вспять во времени все дальше и дальше от первоначально установленных мною хронологических рамок, чтобы обратиться к тем периодам, где эффект знаний и сложность нормативных систем были не такими сильными, и, одновременно, иметь возможность выделить формы отношения к себе, отличные, быть может, от тех, что характеризуют опыт сексуальности. И вот так, мало-помалу, я пришел к тому, чтобы переместить акцент в своей работе на то, что должно было быть поначалу лишь ее отправным пунктом или историческим фоном: вместо того, чтобы поместить себя на пороге образования опыта сексуальности, я попытался проанализировать образование некоторого {i}способа отношения к себе{/i} внутри {i}опыта плоти,{/i} это потребовало значительного хронологического смещения, поскольку следовало изучить тот опыт поздней античности, где можно видеть образование основных элементов христианской этики плота" ({i}pits et ecrits,{/i} t.IV, pp.583-584).
с.278 Вариация из первого варианта "Введения": "Но я сказал себе, что ради общей линии этого начинания можно, в конечном счете, и пожертвовать установленной программой; я сказал себе также, что, возможно, и не было бы никакого смысла писать книги, если бы они не должны были пишущего их научить тому, чего он не знает, если бы они не должны были привести его туда, где он не ожидал оказаться, и если бы они не должны были помочь ему установить с {i}самим собой{/i} какое-то необычное и {i}номе отношение.{/i} Тяжкий труд и удовольствие книги - в том, чтобы быть {i}опытом{/i}" ({i}Dits et ecrits,{/i} t.IV, р.584).
с.281 Одна из промежуточных версий замысла Фуко предполагала книгу, не входящую в {i}Историю сексуальности{/i} и озаглавленную тогда {i}Забота о себе.{/i} "Читая Сенеку, Плутарха и всех этих авторов,- говорит он в беседе 1983 года "По поводу генеалогии этики: обзор текущей работы",- я понял, что было очень много проблем или тем, касающихся {i}понятия себя, морали себя, технологии себя,{/i} и у меня появилась идея написать книгу, состоящую из
{i}382{/i}
серии отдельных очерков и разработок, посвященных различным аспектам техник себя в языческом мире античности" ({i}Dits et ecrits,{/i} t.IV, p.385). В публикуемом варианте, как мы видим, Фуко идет еще дальше: историю моральных проблематизаций "сексуальности" он предлагает рассматривать как одну из "глав всеобщей истории "техник себя"". Книга же, о которой говорит Фуко, судя по всему, написана не была. Впрочем, в другом месте той же беседы, объясняя, почему ему трудно было продолжать работу над объявленной в 1976 году {i}Историей сексуальности,{/i} Фуко еще раз упоминает неизвестную нам книгу, когда говорит, что сначала он написал книгу о сексуальности и отложил ее в сторону, затем - "книгу о понятии себя и о техниках себя, откуда сексуальность исчезла", и наконец "вынужден был написать третью книгу, где попытался уравновесить одно и другое" ({i}ibid.,{/i} p.385).
Гораздо резче и не совсем академично Фуко говорит о том же в самом начале беседы. На вопрос о роли, которую он отводит пониманию сексуальности, Фуко отвечает: "Должен признаться, что меня гораздо больше интересуют проблемы, связанные с техниками себя и с подобного рода вещами, нежели сексуальность... Сексуальность - это смертельно скучно!" ({i}Dits et ecrits,{/i} t.IV, р.383).
с.296 Здесь можно видеть, насколько радикальную трансформацию претерпел замысел Фуко. О намерении написать историю сексуальности Фуко говорил не раз. И если в {i}Воле к знанию,{/i} как мы видели, представлена уже развернутая критика понимания сексуальности, исходящего из принципа запрета,- критика, однако, еще не переводящая обсуждение в новые позитивные рамки,- то в более ранних работах, таких, например, как написанное в 1963 году в связи со смертью Батая "Предисловие к трансгрессии" (русский перевод опубликован в сборнике {i}Танатография Эроса,{/i} СПб., 1994) и даже еще в {i}Порядке дискурса{/i} (1970), Фуко сам рассматривает сексуальность в терминах запрета, подавления и трансгрессии.
с.299 Примеры различий как в этих этических субстанциях, так и в способах подчинения себя, или "{i}субъективации{/i}"{i},{/i} находим в беседе 1983 года "По поводу генеалогии этики": "Что касается древних греков,- говорит тут Фуко"- то такой тип отношения, когда философ был влюблен в мальчика, но не прикасался к нему, ценили.
