Реклама
Книги по философии
Сатпрем
Мать или Новый Вид. Том 2
(страница 35)
Важный секрет поистине должен быть найден на микроскопическом уров- не каждой секунды, как раз там, куда мы никогда не хотим смотреть, пото- му что это ужасно -- это "ничто", как говорит Мать, удушающее ничто, отбрасывает людей в некую аберрацию, лишь бы только не видеть, не видеть это любой ценой, не сталкиваться с ним. Сталкиваться с ним означает на- девать шкуру черного пигмея. Для Матери, которая знала все великие рас- ширения сознания в течение восьмидесяти лет, это было... удушающе. Пото- му что физический разум -- это не просто идиот, бесконечно повторяющий попугай, который заставляет вас по десять раз проверить, хорошо ли за- крыта дверь, тогда как вы прекрасно знаете, что заперли ее, но это убо- гий идиот и попугай, он тормозит все: в одну секунду он предвидит тысячи деталей, которые произойдут через десять лет; начиная от реплики доктора "О, придется лечиться два года" (так что, естественно, потребуется дейс- твительно два года) до самого изворотливого образа. Это неумолимая па- мять, возможно, тысячелетняя память. Это первичный разум Материи. Все затормаживается и кристаллизуется именно там -- действительно, это стро- итель тюрьмы. Все имеет последствие, все связано, все идет от причины к следствию, непреклонно. Он склепал нашу тюрьму, тщательно и во всех де- талях. И ничто не может быть вылечено, пока не вылечено то нашептывание: за один взмах оно сводит на нет все победы, одержанные высоко вверху, в высших областях сознания. Корни секса скрыты здесь, не в каком-либо "сексуальном органе" или "инстинкте", от которого можно очень легко от- вязаться, а в темной маленькой фиксации, которая хочет... в конечном итоге она хочет ночи, разложения, дезинтеграции всего. Это некое "зацик- ливание", внедренное в материю. И оно повторяет и повторяет свой малень- кий шепот смерти в каждом жесте, при каждом случае и встрече, во всем. Болезнь Паркинсона -- крайний восторг для него, его элемент, "представи- тельный" верх его деятельности. Он хочет лишь остановить все, как столб- няк -- и, на самом деле, он это и делает, скрытно. Это его работа: де- лать тюрьму. Он хочет воссоздать умиротворенную жесткость камня.
Смерть -- это его величайший успех.
Так что корень зла находится не в каком-либо бездонном или психоа- налитическом подсознательном: он здесь, в пределах досягаемости руки или, скорее, досягаемости уха. Только, чтобы воспринять его, нам не сле- дует покрывать его всем обычным шумом, включая моральный. То, что пре- пятствует трансформации -- это все те вещи, которые мы считаем неважны- ми, вся эта масса вещей, все они. И поскольку они очень маленькие (или, скорее, КАЖУТСЯ очень маленькими и несущественными), то являются самыми худшими препятствиями. Очень маленькие вещи, принадлежащие подсознатель- ному механизму, до такой степени, что ты можешь быть свободным в своих мыслях, свободным в своих чувствах, свободным даже в своих импульсах, но физически ты остаешься рабом. Все это должно быть уничтожено, уничтоже- но, уничтожено... Это ни что иное, как механическая привычка. Но она цепляется, прилипает, о!... И мы даже не знаем, что нужно сделать, чтобы уничтожить ее! Ментально мы можем сказать: мы должны очиститься, универ- сализоваться, имперсонализоваться... все это очень хорошо, но это мен- тальная картина. Как это сделать в теле? Как прорвать ту сеть? Как можно воздействовать на тот черный глинистый порошок? Как только к нему при- коснешься, он тут же взмывает завесой грязи.
Мантра
Единственным приспособлением, которое Мать использовала на непрото- ренном пути, для которого не было никаких приспособлений, кроме как су- ществовать определенным образом, просачивать определенным образом и идти дальше, была мантра.
Все организованные формы, как мы видим их, являются скоплением виб- раций (ученые скажут "скоплением атомов", потому что видят только один слой материи и сквозь ментальные очки), выражающими какое-то особенное качество объекта, его "стремление", как говорила Мать, и таким путем она, например, называла цветы. Некоторым образом, это настоящее имя ве- щей, их особенная музыка, которая становится довольно печальной на чело- веческом уровне. Именно повторение вибраций обеспечивает стабильность форм. Изменение вибрационной игры влечет за собой "разлад" формы (изме- нение формы, если это переносимо, или дезинтеграцию и "смерть", если это непереносимо). Каждая вещь обладает своим собственным "звучанием", явля- ющимся движением сил, составляющих его. Мантра -- это чистый звук вещи, какой бы она ни была, суть ее вибрации, которая порождает эту вещь или проявляет ее в форме. Есть целая так называемая тантрическая наука, ко- торая манипулирует этими звуками и кажется, что творит "чудеса", воспро- изводя звуки вещей -- дезинтегрирует или реинтегрирует их, комбинирует или изменяет их. Поэзия и музыка -- формы этой "магии звука", когда они являются настоящей поэзией и настоящей музыкой, то есть, когда они на самом деле вызывают определенные силы или стремления, определенные формы бытия -- есть всевозможные уровни, вплоть до самых грубых. Это также на- ша самая обычная магия -- о которой мы не знаем, что это магия, но ее воздействие все равно есть, печальное и грязное -- когда мы ходим по улицам, бормоча свои немые желания или бедные опасения... что естествен- но приходит, поскольку мы сами и зовем их. Если бы люди видели чудовищно раскрашенную слизь (и что за цвет!), в которой они живут, то им бы пока- залась совершенно очаровательной окись углерода, которой они дышат в своих городах. Но если некий чистый звук введен в материю, то и его эф- фект может быть также магическим; только требуется большая настойчи- вость, поскольку наша ложная материя толстая, липкая и повторяющаяся. То же самое свойство материи и физического разума неустанно все повторять как попугай, может быть использовано в другом направлении и, "чудесным образом" материя может начать повторять настоящий звук вместо того, что- бы тянуть свою обычную смертную рутину -- насколько она способна это де- лать без травматических последствий или рискованного подрыва своей виб- рационной моды. Есть тонкая разграничительная черта в переходе от старо- го материального способа бытия к новому, новому способу бытия материи.
"Чистый звук" совсем не нужно искать в каком-то мудреном магическом заклинании. Это ОМ, санскритский звук, настоящее чудо, но, как обычно, настоящая магия кроется в предельной простоте, которой мы обладаем, не зная этого, в той простоте, которая кажется пустяком, но может быть чрезвычайно сильной в своей чистоте, в своей предельной чистоте: как крик нашего сердца, потребность всего нашего существа собраться в ту се- кунду, когда решается вопрос жизни или смерти. Это последнее слово, ко- торое остается, когда все остальное ушло. Один чистый звук, непохожий на другие, который делает нас некой индивидуальностью, а не безликой марио- неткой, нацепившей галстук и степень доктора математики. Каждый из нас может найти этот звук или выражение этого звука в одном или нескольких словах, которые являются нашим собственным "паролем", так сказать, нашим особенным "сезам, откройся": звуком, который представляет некое пережи- вание и обладает силой вспомнить это переживание. Это может быть звук пламени, звук уверенности или свободы, звук радости, звук чистой люб- ви... Того, что составляет для нас весь смысл. Крик на вершине нашего существа или в пучине нашего существа, когда все потеряно. И мы пытаемся внедрить этот звук в повседневную материю, в каждую минуту, каждую се- кунду, в каждый жест, каждую глупость, любую пустоту, ошибку, печаль, радость -- во все. Это должно стать музыкой нашей материальной субстан- ции.
Такова мантра.
Это способ обожествить эту субстанцию, - сказала Мать. Звук сам по себе обладает силой, и заставляя тело повторить некий звук, ты тем самым заставляешь его воспринять нужную вибрацию. Механизм воздействия такой же, как при ежедневных занятиях за пианино, например: ты повторяешь ме- ханически, и в конечном итоге, это наполняет твои руки сознанием -- на- полняет тело сознанием.
Она нашла свою мантру. Это была первая вещь, необходимость в кото- рой она почувствовала после своего первого "заболевания" в 1958: Мое те- ло хотело бы иметь мантру, чтобы ускорить трансформацию (изменить свою темную вибрационную моду), написала она мне тогда. Она нашла эту мантру и повторяла ее до своего последнего дыхания, день и ночь и каждую секун- ду, в течение пятнадцати лет, как, возможно, делал Шри Ауробиндо, когда ходил взад-вперед по своему коридору с высоким потолком. И, возможна, она все еще повторяет эту мантру сейчас. Ведь что же может дезинтегриро- вать ту вибрацию?
Эта мантра обладает поразительной силой над вибрационной сетью, темной сетью грязи, которая обволакивает нас и порождает все наши болез- ни и старение и всевозможные несчастные случаи. Эта мантра воздействует на мое тело, - сначала отметила она. Это странно, мантра как бы сгущает нечто: вся клеточная жизнь становится компактной, прочной массой гранди- озной концентрации -- и ОДНОЙ ЕДИНОЙ вибрацией. Вместо всех обычных виб- раций тела, нет ничего, кроме единой вибрации. Единой массы. Вся дрожь, несчетные колебания, поползновения тела внезапно сгустились в одну еди- ную вибрационную массу. Смерть не может войти туда. Болезни и несчастные случаи также не могут войти. Тело наполнено "неприступной" субстанцией, так сказать. Но нужно быть способным вынести эту "субстанцию". Все же, в самом начале, она заметила: Как только я остаюсь в покое на минуту или концентрируюсь, всегда начинается эта мантра, и есть ответ в клетках те- ла: они начинают вибрировать. В дугой раз, когда это пришло, оно охвати- ло все тело, таким вот образом: все клетки затрепетали. И с какой силой! Вибрация продолжала усиливаться и расти, тогда как сам звук становился все громче и громче, и все клетки тела были охвачены такой интенсив- ностью стремления, как если бы все тело начало распухать -- это станови- лось грандиозно. Я чувствовала, что все готово было взорваться. И это обладало такой силой трансформации! Я чувствовала, что если бы это про- должалось, то нечто бы произошло, в том смысле, что изменилось бы некое равновесие клеток тела... Опасная переломная точка. И мы снова сталкива- емся с проблемой "адаптации" субстанции. С какого конца ни подходи к проблеме, все время наталкиваешься на одну и ту же сеть, опутывающую все: можно ли разрушить эту сеть, эту смертную вибрационную паутину, не разрушив саму жизнь и не дезинтегрировав форму?
