Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Слезы мира и еврейская духовность
(страница 101)
В таком свете задача Солженицына, выросшая из его ожидания приходит к своему пику -- коллективной (народной) ответственности: "Однако приходится каждому народу морально отвечать за все свое прошлое -- и за то, которое позорно. И как отвечать? Попыткой осмыслить -- почему такое было допущено? в чем здесь наша ошибка? и возможно ли это опять?". Однако, как видно по тексту солженицынских рассуждений, у автора отсутствует четкое понимание природы параметра "ответственность". Революционная обстановка или же рационально-материальная деструктивная данность принадлежит к юридическому бытию, а точнее, к его разновидности -- революционной целесообразности, и ответственность здесь определяется юридически конкретизированной виной, -- в юридическом праве отсутствует понятие коллективной, тем более, народной, ответственности. А с другой стороны, ответственность суть духовный критерий и в таком разрезе все вопросы Солженицына не имеют отношения к значению "ответственность" и в совокупности они дают лишь одно: осмысление исторических уроков прошлого, которое, выполненное согласно бердяевского рецепта, необходимо приводит к главному инструменту небесно-исторического процесса -- исторической памяти. Солженицын продолжает в развитие поставленной задачи: "В этом-то духе еврейскому народу и следует отвечать и за своих революционных головорезов, и за готовые шеренги, пошедшие к ним на службу. Не перед другими народами отвечать, а перед собой и перед своим сознанием, перед Богом. -- Как и мы, русские, должны отвечать и за погромы, и за тех беспощадных крестьян-поджигателей, за тех обезумелых революционных солдат, и за зверей-матросов" (2002, ч.11, с. 120). Вот тут-то и оказывается, что вина за "революционные подвиги" у евреев и русских различна: у евреев она как раз юридически конкретизирована. И Солженицын удостоверяет: "Очевидно, что представление о национальной мести со стороны евреев-большевиков было развито в русском сознании уже и к 1920 году... Не будем гадать, в какой степени евреи-коммунисты могли сознательно мстить России, уничтожать, дробить именно все русское; но отрицать вовсе такое чувство -- это отрицать какую-либо связь еврейского неравноправия при царе с участием евреев в большевизме, постоянно выдвигаемую" (2002, ч.П, с.98). Итак, призыв к ответственности русского народа "за погромы", "за крестьян-поджигателей", за "обезумелых революционных солдат", "за зверей-матросов" обладает звучной риторически-декларативной силой, но юридически он стерилен и практически не осуществим; в отношении же евреев Солженицын ставит вину в плане мести России (здесь бесполезно напоминать русскому писателю, что месть, как чувство и как действие, категорически запрещена евреям Торой) и "погубление России" посредством революционного пожара выводится сознательной целью евреев.
Итак, во имя вполне определенной цели Солженицыну потребовалось абсолютизировать роль русского еврейства в революционной вакханалии в России и абсотизировать не в количественном отношении, -- это было налицо, -- а вознести деструктивные качества евреев, в силу чего евреи-революционеры в лице отщепенцев были превращены в ударный отряд русского еврейства (коллектив себетождественных величин), мстящего за прежние унижения. У Солженицына сказано: "Нет, не евреи были главной движущей силой Октябрьского переворота... но с Восемнадцатого года в России и еще затем лет пятнадцать -- примкнувшие к революции евреи были также и молотом, -- изрядной долей его массы" (2000, ч.II, с.100,99). (Такова была реакция А.И.Солженицына на глубокомысленное замечание И.М.Бикермана, что евреи в русской революции "могли быть только наковальней и никогда -- молотом"). Все указания Солженицына по этой теме опосредуются в общую картину, очень близко напоминающую эскиз из исторической гипотезы Льва Гумилева о блуждающем народе -- этносе-химере, который по трещинам и ослабленным зонам государственного организма проникает в тело коренного этноса и изнутри его разлагает. Евреи представлены Гумилевым самым ярким стереотипом этноса-химеры, на базе чего получается антисемитизм исторического вида. При онтологическом подобии солженицынской картины евреев, мстящих посредством революции за пережитые погромные издевательства, эскизу Гумилева об этносе-химере, они не могут отождествляться в антисемитском отношении, -- у Солженицына в этом акте нет антисемитской желчи: евреи должны быть осуждены во имя спасения русского лица, а вовсе не как евреи (своего рода чувство хозяина, радеющего за достаток своего хозяйства), и такая же участь ждала бы любую другую народность, будь она так же революционно активна, как еврейская. Но зато методологически, и по всей видимости, неосознанно, Солженицын почерпнул у Гумилева метод "историка широкого профиля" -- фактопочитание. В этом положена методологическая особенность отношения к евреям на русской стороне и Солженицын представил огромное количество фактических данных, характеризующих коллектив себетождественных величин посредством сводных списков, ведомостей и каталогов реальных фактов, актов и событий. Еврей как духовная категория исчез в изысках русского писателя, а был заменен эмпирическим лицом, членом этого коллектива. Методологическая аберрация сознания Солженицына, настигшая исследователя на русской (революционной) стороне и приведшая его к коллективистскому воззрению, неизбежно и спонтанно сказалась через основополагающий критерий этого воззрения -- избирательный, предвзятый подход, где почитанию подлежат факты одного сорта или предпочтение оказывается событиям определенного идеологического тонуса.
А между тем Солженицыну известно, что в русском еврействе наличествуют евреи совсем иного духовного склада и от их лица высокообразованный Даниил Пасманик объявил: "Большевистский коммунизм во всех его видах и формах... злой и неизменный враг еврейства, ибо он, прежде всего -- враг личности вообще и культурной личности в особенности" (1923, с.215). Нельзя сказать, что Солженицын полностью проигнорировал эту группу еврейства: он очень тепло отозвался об обществе "Отечественное объединение русских евреев за границей" (1923г.) во главе с И.М.Бикерманом и Д.С.Пасмаником и очень высоко оценил выпущенный обществом сборник "Россия и евреи" (1923 г.). Но этому анализу в монографии Солженицына была отведена лишь очень малая часть 17 главы второй части, тогда как практически вся аргументирующая энергия была направлена на евреев, составляющих коллектив себетождественных величин, тобто евреев-отщепенцев с выхолощенным еврейским нутром, и где по ходу сюжета критиковались высказывания членов этого общества, -- в частности, было отвергнуто замечание И.М.Бикермана о "молоте" и "наковальне".
Солженицын излагает в качестве резюме своего видения еврейской роли в русской революции: "Итак, большевики позвали евреев с первых же дней своей власти, кого на руководящую, кого на исполнительную работу в советский аппарат. И? -- И многие, очень многие пошли -- и пошли сразу" (2002, ч.П, с.79). Но в действительности -- никто никого не звал, и никто никуда не шел, и не было еврейской экспансии в революцию, и не было еврейского наплыва в большевистскую власть, -- во всяком случав, не в тех пропорциях и масштабах, на основе которых Солженицын видит во всем этом аномальное явление в русской истории. Необходимо только согласиться с Н.А.Бердяевым в том, что русская революция есть "неотвратимая судьба России", и вдуматься в его суждение: "Самый интернационализм русской коммунистической революции -- чисто русский, национальный, Я склонен думать, что даже активное участие евреев в русском коммунизме очень характерно для России и для русского народа. Русский мессианизм родствен еврейскому мессианизму " (1990, с.94). И выявляется догма русского духовного воззрения: все три русские революции вылупились из доморощенных яиц, русское общество выпестовало свои революционные потрясения, в которых никто иной, как русский народ был такой же жертвой, как и виновником. И во всех этих катаклизмах русское еврейство, сращенное предыдущим историческим ходом с русской интеллектуальностью и "поселенное" в русскую культуру, не могло иметь и не имело каких-либо противостоящих русским интересов, чаяний и побуждений. (Требуется только вникнуть в духовную логику культурной сублимации: евреи могут обогатить русскую культуру только одним -- своим еврейским качеством, а для этого им необходимо приложиться к своим, и никаким другим, историческим корням. Такова мораль сионизма и она полезна для русской культуры и русской идеи. Но здесь взыграло ретивое хозяина-собственника, в силу чего сионизм должен быть отвергнут, ибо он суть не что иное, как утечка ценных слуг. И только характерно еврейский способ самовыражения и особенности реализации еврейского таланта, темперамента и активности, делал само явление аномалией. А бурное вхождение евреев в русскую революцию в инициативно-динамическом разрезе вовсе не было чем-то необычным, -- прецедент случался и ранее, в период, когда еврейские массы России, избавившись от гнета талмудистского кагала, устремились в русскую культуру, русское просвещение, русское образование. "Глубинные еврейские симпатии" неизбежно преломлялись через призму "психологии русских людей", -- Солженицын неправильно формулировал свои претензии к евреям, придав им форму категорических императивов.)
