Filosofa.net

О СМЫСЛЕ ИСТОРИИ

Что мы понимаем под всемирно-исгорической точкой зрения? Мы стремимся понять историю как некое целое, чтобы тем самым понять и себя. История является для нас воспоминанием, о кото-. ром мы не только знаем, но в котором корни нашей жизни. Исто­рия — основа, однажды заложенная, связь с которой мы сохра­няем, если хотим не бесследно исчезнуть, а внести свой вклад в бытие человека.

Исторические воззрение создает ту сферу, в которой пробуж­дается наше понимание природы человека. Сложившееся в нашем сознании (картина исторического развития) становится фактором наших стремлений. В зависимости от того, как мы мыслим исто­рию, устанавливаются границы наших возможностей, открывается перед нами содержание вещей или возникает искушение, которое уводит нас от действительности. Исторически познанное являет­ся — даже в своей достоверности и объективности — не безраз­личным содержанием, но моментом нашей жизни. Когда же исто­рические данные используются для пропаганды, это восприни­мается как ложь об истории. Задача представить себе истори­ческий процесс в целом требует от нас всей серьезности и ответст­венности.

Можно по-разному относиться к нашему историческому прош­лому: в одном случае мы созерцаем в нем близкое нашему сердцу величие. Мы черпаем силы в том, что было, что определило наше становление, что является для нас образцом. Совершенно без­различно, когда жил великий человек. Все располагается как бы на одной, вневременной плоскости значимого. Исторические данные воспринимаются тогда нами как нечто не историческое, а непосредственно присутствующее в пашен жизни.

Но можно н сознательно восиринимаиэ величие прошлого исторически, во временной Поспелова гельносги собьиин. Мы ста­вим вопрос о времени и месте происходившего. Цель '-/го путь во времени. Время расчленено. Не все всегда было, каждая эпоха обладает своим особым величием. В значении прошлого были свои вершины н спады. Бывают :»похи покоя, которые как будто создают го, что будет существовать вечно, .жохи, которые сами

-МО

ощущают себя как некое завершение. Но бывают и эпохи больших перемен, переворотов, которые в своем крайнем выражении прони­кают едва ли не в самую глубину человеческого бытия.

Поэтому вместе с историей меняется и историческое мышле­ние. В наше время оно определяется осознанием кризиса, которое в течение последних ста лет или более постепенно углублялось и теперь характеризует мышление почти всех людей.

Уже Гегель видел закат европейского мира. «Сова Минервы начинает свой полет в сумерки» (31),— говорил он о своей собст-Д. венной философии; однако у него это было сознанием не гибели, а завершения.

Своей кульминации сознание кризиса достигло у Кьеркегора и Ницше. С этого момента получает широкое распространение идея поворота в историческом развитии, завершения истории в ^ том смысле, какой ей придавали раньше, идея радикального изме­нения самого человеческого бытия.

После первой мировой войны речь шла уже не только о закате Европы, но о закате всех культур. Появилось ощущение конца че­ловеческого существования вообще, преобразования, охватываю­щего все народы и всех людей без исключения, которое ведет то ли к уничтожению, то ли к рождению нового. Это еще не было самым концом, но знание о том, что конец возможен, стало всеобщим.

* Одни воспринимали это с трепетом и уж.асом, другие — с полным спокойствием, то с натуралистически-биологических или социоло­гических позиций, то с метафизически-субстанциальных. Настрое­ние Клагеса, Шпенглера или Альфреда Вебера резко отличается

• друг от друга. Однако никто из них не сомневается в реальности кризиса, беспримерного по своему историческому значению.

Понять, ощущая эту близость кризиса, себя и нашу современ­ную ситуацию должно помочь нам знание истории,

Одно, как мы полагаем, должно устоять во всех катаклизмах:

человек, как таковой, и его самоосмысление в философствовании. Ведь и в периоды упадка — учит нас история — существовало высокое философское мышление. ,^ Воля к самопониманию с универсально-исторических позиций и является, быть может, выражением подобного непоколебимого стремления к философствованию, которое в поисках своей основы взирает на будущее, не пророчествуя, но веря, не приводя в уны­ние, но ободряя. Нашему воспоминанию истории не должно быть ,* пределов вширь и вглубь. Значение истории как целого мы, пожа­луй, лучше всего поймем, достигнув ее границ. Эти границы мы постигаем, сопоставляя историю с тем, что не есть история, с тем, что ей предшествует и что находится вне ее, и, проникая в конкрет­но-историческое, для того, чтобы понять его глубже, лучше и шире.

На вопрос о значении исторического целого мы, однако, окон­чательного ответа не получаем. Между тем уже самый этот вопрос

241

и критически углубляемые попытки получить на неги ответ помо­гают нам преодолеть скоропалительные выводы, сделанные на основе мнимого знания, которое сразу же исчезает; преодолеть склонность к неоправданным нападкам на свое время, критиковать которое так легко, к осуждению тотальных банкротств, которые уже кажутся едва ли не старомодными, к претензиям на способ­ность дать людям нечто совершенно новое, основополагающее, что нас спасет, и противопоставляя это всему развитию от Плато­на до Гегеля или Ницше, которое это новое якобы преодолевает. Собственному мышлению придается тогда поразительно большое значение, несмотря на всю скудость его содержания (мимикрия предельной, но обоснованной структуры сознания у Ницше). Одна­ко помпезное отрицание и заклинание пустоты еще не есть собст­венная действительность. Сенсация, вызванная борьбой, может служить основой мнимой духовной жизни лишь до той поры, пока не растрачен капитал.

То, что составляет в истории лишь физическую основу, что возвращается, сохраняя свою идентичность, что есть регулярно повторяющаяся каузальность,— все это неисторическое в истории.

В потоке того, что только происходит, историчность высту­пает как нечто своеобразное и неповторимое. Она являет собой традицию, сохраняющую свою авторитетность, и в этой традиции континуум, созданный воспоминанием об отношении к прошлому. Историчность — это преобразование явления в сознательно прове­денных смысловых связях.

^ В историческом сознании присутствует нечто исконно свое, индивидуальное, значение которого не может быть убедительно обосновано какой-либо общей ценностью, присутствует сущность в своем исчезающем временном облике. Историческое подвержено разрушению, но во времени оно вечно. Отличительная черта этого бытия состоит в том, что оно есть история и не обладает длитель­ностью на все времена. Ибо в отличие от того, что просто происхо­дит, служит только материалом для простого повторения общих форм и законов, история есть то происходящее, которое, пересе­кая время, уничтожая его, соприкасается с вечным.

Почему вообще существует история? Именно потому, что чело­век конечен, незавершен и не может быть завершен, он должен в своем преобразовании во времени познать вечное, и он может познать его только на этом пути. Незавершенность человека и его историчность — одно и то же. Границы человеческой природы исключают ряд возможностей. На Земле не может быть идеального состояния. Не существует правильного мирового устройства. Нет совершенного человека. Постоянно повторяющиеся конечные сос­тояния возможны только как возврат к естественному ходу собы­тий. Из-за того, что в истории постоянно действует незавершен­ность, все должно беспрерывно меняться. История сама по себе

242

не может быть завершена. Она может кончиться лишь в резуль­тате внутренней несостоятельности или космической катастрофы.

Однако вопрос, что же в истории есть собственно историче­ское в его завершении волею Вечного, заставляет нас обратить на него внимание, но вынести об историческом явлении полное и окон­чательное суждение мы не можем. Ибо мы — не божество, тво­рящее суд, а люди, пользующиеся своим мышлением; чтобы сопри­коснуться с историчностью, которую мы тем настойчивее ищем, чем лучше мы ее понимаем. История — это одновременно нронс- у ходящее и его самосознание, история и знание истории. Такая история как бы со всех сторон граничит с бездной. Если она ока­жется низвергнутой в нее, она перестанет быть историей. В нашем сознании она должна быть объединена и вычленена следующими основными свойствами: