Реклама
Книги по философии
Идрис Шах
Путь суфиев
(страница 29)
Алчность является преобладающей, хотя и хорошо скрытой, чертой характера тех, кто мнит упражнения вратами к познанию. Они столь же важны, как палец или два на руке, но столь же бесполезны, взятые отдельно.
Обычные люди судят о человеке не по его внутренним достижениям, а по поступкам, внешнему виду и по тому, что о нем говорят. Такой метод, однако, годится только для суждений определенного характера, но непригоден в других случаях. Например, человек с остроконечной тростью не обязательно убийца, он может быть, скажем, погонщиком слонов. Избранные зачастую игнорируют общепринятые каноны внешнего поведения, дабы не испытывать влияния поведения толпы с ее искусственными критериями, а иногда также и чтобы показать тем, кто не утратил способность видеть разницу между внешним и внутренним, что поведение, рассматриваемое само по себе, не является мерилом внутреннего достоинства.
Те, кого считают верующими или религиозными людьми и кто, в силу привычки, неспособен ни на какое иное поведение, могут быть названы религиозными, но никогда -- имеющими веру. С другой стороны, если это вера, то придется ввести новое слово для обозначения той веры, которая не является результатом влияния родителей или окружения.
То, что обычно называют любовью, может иметь пагубные последствия для самого любящего и для объекта его любви. В таком случае суфий не может назвать причину любовью, но называет ее "привязанностью", при которой тот, кто испытывает привязанность, не способен ни на какое другое поведение. Любовь не только бывает различной интенсивности, но также имеет различные уровни. Человек, считающий, что любовь означает только то, что он чувствовал до сих пор, тем самым лишает себя всякой возможности испытать когда-либо подлинную любовь. Но тот, кто действительно испытал подлинную любовь, никогда не придет к тому ошибочному выводу, что она совпадает с физической любовью или с любовью-привязанностью.
Суфизм -- это учеба, лишенная схоластики. Учебный материал черпается практически из любой сферы человеческого опыта. Его книги и перья -- здесь же, рядом, и не имеют ничего общего даже с самыми незначительными представлениями схоласта или фанатика. Но поскольку молитвы, усилия и книги также являются частью этого учебного процесса и поскольку суфийские учителя называются "Учителями", это явление особого общения зачастую смешивается с академической или подражательной учебой. Таким образом, имеется "Суфийская Учеба" и "обычная учеба" -- две совершенно разные вещи. Это выглядит точно так же, как если бы одним и тем же словом обозначались "мышь" и "слон". До известных пределов (оба четвероногие, серые, хвостатые) такая неточность не имеет никакого значения. Но приходит время, и становится необходимым установить между ними различие. Такое различие обретается в круге суфиев.
Поверхностные ученые полагают, что в собраниях дервишей участвуют только равные по положению или что любой дервиш может посещать собрания любого круга того же уровня. На самом же деле состав круга столь же важен, как и сам круг. Занимаемое положение на Пути также может иметь силу в одном круге и не иметь в другом. По этой причине Учителя в одном круге становятся учениками в другом. Компании людей, связанных общими интересами, группы религиозных фанатиков и тех, кто считает себя изучающими, зачастую ошибочно именуются "кругами дервишей". Но хотя они иногда и являются ступенью, ведущей к кругу, сам круг дервишей есть нечто совершенно иное.
По поводу различий в мировоззрениях, учениях и писаниях суфиев много говорят и пишут. Внешне действительно могут иметься различия, обусловленные средой, но по существу никакого различия нет. Спорить о различиях между суфиями настолько же глупо, как пререкаться о том, из какого именно бутона хлопчатника следует ткать халат. Значение указанных споров не выходит за эти рамки.
Если ваш Учитель говорит с вами на вашем родном языке, вам нужно рассматривать идиоматические выражения, которые он употребляет, только как идиомы, то есть как обороты речи, не предназначенные для буквального понимания. Когда он дает вам притчу, вам нужно разобраться в ней, прежде чем ее использовать практически. Когда нечто говорится метафорически, это следует понимать метафорически. Сказанное буквально не следует принимать за метафору.
Если в попытках уяснить себе нечто непонятное для вас в суфизме вы обращаетесь к обычному интеллекту, заблуждение неминуемо, ибо интеллект слишком склонен к изобретательности. Понимание придет, лишь когда ваш ум сумеет крепко ухватить неуловимое за горло. Многие испытания закончились неудачей из-за своей чрезвычайной тонкости. Сумейте распознать тонкое.
Без причины никто не раздражается. Если вы раздражаете других, это может быть потому, что они считают вас надоедливым и неприятным или же вы можете раздражать их своей речью и поведением. Если вы или кто-либо другой безразличны и не реагируете на источник раздражения, это может быть либо похвально, либо порицаемо. Не судите по раздражению.
О "СОСТОЯНИЯХ"
"Состояний", по существу, три вида: ложные, или воображаемые, подлинные и не имеющие отношения к делу. Подобно тому, как только врач, распознает болезнь или состояние здоровья по соответствующим симптомам, только шейх знает, что из них есть что. Он также знает о желательности или нежелательности вызывания состояний. Верхом глупости будет предполагать, что наличие или отсутствие "состояния" само по себе указывает на что-то хорошее или плохое.
В изучении материала может быть неизменной необходимость лишь одного действия -- присутствия, без резких реакций, на собрании Мудрых. В одно время это может означать чтение, в другое -- слушание. Иногда чтец и передающий -- один из посвя-щенных. Иногда же это ни в коем случае не может быть посвященный. Истинность этой науки уже давно установлена, только слепцы экспериментируют с нею.
Раскаяние означает полное отречение или отказ от чего-то, к чему испытывалось сильное тяготение. Удовольствие, получаемое от раскаяния, в большинстве случаев настолько же вредно, как и сам проступок, и невозможно ожидать долговременного улучшения от тех, кто гордится своим преображением. Раскаяние невежественных людей выражается как наплыв сильных реакций, сопровождающих отказ от чего-то, или как искание прощения за что-то. Но имеется и более высокая форма -- раскаяние Мудрых, которое ведет к большему знанию и любви.
Колебания между надеждой и страхом (Страхом Божьим и надеждой на Его прощение) являют самый ранний этап Пути. Пребывающие в этом состоянии подобны мячику, бросаемому из одного конца поля в другой. Через какое-то время такой опыт дает некоторую пользу, а затем приносит вред. Цель -- следовать Пути без низших качеств надежды и страха. Еще более высокая цель -- это когда нет ни пряника, ни кнута. Некоторые нуждаются в надежде и страхе; это те, для кого они были прописаны.
Пахлаван-и-Зайф
"Тексты для группового использования" составлены на основе доступных материалов с учетом того, что они дают наибольшую пользу при изучении в круге или группе. Их можно также изучать в одиночку. Когда имеет место последнее, изучающий получает указание читать эти тексты в любой последовательности, отличной от той, в какой они даны здесь. Считается, что избранный им порядок составляет часть самого изучения. Нижеприведенный порядок отвечает групповому изучению.
Однажды между двумя дервишами разгорелся спор.
Ибрахим бен Адам сказал одному из них:
-- Ты впустую потратил свою жизнь на самоотречение. Она тебе дешево досталась, и потому ты не ценишь ее.
Дервиш с насмешкой спросил:
-- Ну, а чем же ты заплатил за то, чтобы стать дервишем?
Ибрахим сказал:
-- Я отдал за это царство Балха, но все равно считаю, что цена была смехотворной, о брат.
Однажды, когда Ибрахим служил садовником, хозяин попросил его принести ему несколько гранатов.
Ибрахим принес, но все они оказались кислыми.
Его хозяин сказал:
-- Ты уже так долго работаешь у меня и до сих пор не научился отличать сладкие гранаты от кислых?
Ибрахим ответил:
-- Ты нанял меня, чтобы я ухаживал за ними, а не пробовал их; как же я мог научиться отличать сладкие плоды от кислых?
И тогда хозяин сада понял, что перед ним Ибрахим бен Адам.
Однажды Хызр пришел во дворец султана и направился прямо к царскому трону.
Настолько неожиданным и необыкновенным было его появление, что никто не посмел задержать его.
Султан, а им был Ибрахим бен Адам, спросил его, что он ищет.
Пришедший сказал:
-- Я хотел бы переночевать в этом караван-сарае.
Ибрахим удивился:
-- Но это не караван-сарай, это мой дворец.
Незнакомец спросил:
-- Кому он принадлежал до тебя?
-- Моему отцу, -- ответил Ибрахим.
-- А до него?
-- Моему деду.
-- И это место, где люди приходят и уходят, останавливаются на время и отправляются дальше, ты называешь иначе, чем караван-сараем?
