Реклама
Книги по философии
Мартин Бубер
Я и ТЫ
(страница 5)
Но теперь, когда мы достигли этой точки, необходимо сказать еще и другое, без чего сказанное останется лишь бесполезным осколком основной истины: упорядоченный мир не есть мировой порядок.
Бывают мгновения безмолвной глубины, когда мировой порядок открывается человеку как полнота Настоящего. Тогда можно расслышать музыку самого его струения; ее несовершенное изображение в виде нотной записи и есть упорядоченный мир. Эти мгновения бессмертны, и они же - самые преходящие из всего существующего: они не оставляют по себе никакого уловимого содержания, но их мощь вливается в человеческое творчество и в человеческое знание, лучи этой мощи изливаются в упорядоченный мир и расплавляют его вновь и вновь. Это случается и в истории личности, и в истории рода.
* * *
МИР ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ДВОЙСТВЕН в соответствии с двойственностью его позиции.
Он воспринимает то, что существует вокруг него, просто вещи и существа как вещи; он воспринимает происходящее вокруг него - просто события и поступки как события, вещи, состоящие из свойств, и события, состоящие из мгновений, вещи, отнесенные к пространственной сетке, и события, отнесенные к временной сетке, вещи и события, ограниченные другими вещами и событиями, измеряемые ими, сравнимые с ними, - упорядоченный мир, расчлененный мир. Этот мир в известной степени надежен, он обладает плотностью и длительностью, его структура обозрима, ее можно выявлять снова и снова, ее повторяют с закрытыми глазами и проверяют, открыв глаза: он ведь тут распростерся у самой твоей кожи или, может, съежился внутри твоей души - смотря по тому, какую точку зрения ты предпочитаешь: это ведь твой объект, он остается таковым по твоей милости, остается изначально чуждым тебе, будь он вне или внутри тебя. Ты воспринимаешь его, берешь его себе как "действительность", и он позволяет брать себя; но он не отдается тебе. Только относительно такого мира ты можешь "объясниться" с другими; он, хотя и связанный с каждым по-разному, готов служить вам общим объектом; но в нем ты не можешь встретиться с другими. Без него ты не можешь устоять в жизни, его надежность поддерживает тебя; но если ты умрешь в нем, ты будешь погребен в Ничто.
Или же человек встречает бытие и становление как то, что предстает именно перед ним, всегда только одну сущность и каждую вещь только как сущность; то, что есть тут, раскрывается ему в событии, и то, что тут совершается, он переживает как бытие; кроме этого одного, ничего нет в настоящем, но это одно - весь мир; исчезли мера и сравнение; от тебя зависит, сколь много от неизмеримого станет реальностью для тебя. Встречи не упорядочиваются в мир, но каждая из них для тебя знак мирового порядка. Они не связаны друг с другом, но каждая служит тебе порукой твоего единения с миром. Мир, который является тебе так, ненадежен, ибо он является тебе всегда новым, и ты не смеешь ловить его на слове; он лишен плотности, ибо в нем все пронизывает друг друга; лишен длительности, ибо он приходит незваным и исчезает, даже если держишь его крепко; он необозрим: если захочешь сделать его обозримым, ты потеряешь его. Он приходит, приходит взять тебя с собой; если он не находит тебя, не встречает тебя, то он исчезает; но он приходит снова в ином обличье. Он не вне тебя, он шевелится в твоей глубине, и, сказав: "Душа моей души", ты скажешь не слишком много, но остерегайся желания поместить его к себе в душу - этим ты его уничтожишь. Он есть твое настоящее: лишь имея его, имеешь ты настоящее; и ты можешь превращать его в свой объект - познавать и использовать - ты вынужден делать это вновь и вновь, - и каждый раз при этом ты теряешь настоящее. Между тобой и им - взаимность даяния; ты говоришь ему Ты и отдаешь себя ему, он говорит тебе Ты и отдает себя тебе. Относительно него ты не можешь объясниться с другими, с ним ты остаешься один на один; но он учит тебя встречать других и уметь устоять во встрече; и он ведет тебя - через благодать своих приходов, через печаль расставаний - к тому Ты, в котором сходятся параллельные линии отношений. Он не помогает тебе удержаться в жизни, он лишь помогает тебе прозревать вечность.
* * *
МИР ОНО ОБЛАДАЕТ СВЯЗНОСТЬЮ в пространстве и времени.
Мир Ты не имеет никакой связности в пространстве и времени.
Отдельное Ты обречено, по завершении события-отношения, превратиться в Оно.
Отдельное Оно может, через вхождение в событие-отношение, превратиться в Ты.
Таковы два основных преимущества мира Оно. Они побуждают человека смотреть на мир. Оно как на тот мир, в котором ему приходится жить и где к тому же приятно жить, как на мир, где его ожидают разнообразные волнения и порывы, всевозможные виды деятельности и знаний. Мгновения Ты являются в этой прочной и полезной летописи как причудливые лирико-драматические эпизоды, соблазнительно волшебные, но влекущие к опасным крайностям, ослабляющие испытанную связь, оставляющие за собой больше вопросов, чем удовлетворенности, подрывающие безопасность - тревожные эпизоды, неизбежные эпизоды. Но если все-таки приходится возвращаться из них в "мир", почему бы не остаться в нем? Почему бы не призвать к порядку то, что встает навстречу, и не отослать его назад в мир объектов? Почему бы, если человек подчас не может не говорить Ты, скажем, отцу, жене, товарищу, почему бы не говорить Ты, имея в виду Оно? Издать звук Ты органами речи - это еще вовсе не то, что сказать тревожное основное слово; да и прошептать душой влюбленное Ты тоже не опасно, пока всерьез не имеется в виду ничего, кроме: познать и использовать.
В одном только настоящем жить невозможно, оно истощило бы человека вконец, если бы не было предусмотрено, что оно быстро и основательно преодолевается. А в одном только прошедшем жить можно; как раз только в нем и возможно устроить жизнь. Нужно лишь заполнить каждый миг познанием и использованием - и он уже не опаляет.
Но выслушай истину во всей ее серьезности: человек не может жить без Оно. Но тот, кто живет только с Оно, - не человек.
КАК БЫ НИ ОТЛИЧАЛИСЬ друг от друга история отдельной личности и история человеческого рода, в одном они все же сходны: они означают прогрессирующий рост мира Оно.
Справедливость этого для истории рода подвергают сомнению. Указывают на то, что сменяющие друг друга культуры начинаются каждый раз с некоторого примитивного состояния (эти состояния могут быть по-разному окрашены, но структуры их сходны) и с соответствующего ему скудного объектного мира; поэтому жизнь индивидуума надо сопоставлять не с историей рода, а с историей отдельной культуры. Но не будем принимать во внимание кажущуюся изолированность: культура, исторически находящаяся под влиянием другой, на некоторой стадии - не очень ранней, но все же предшествующей эпохе наивысшего расцвета, - вбирает в себя ее мир Оно (будь то непосредственное заимствование от еще существующей культуры, как греческий мир воспринял египетское, или опосредствованное - от культуры уже ушедшей, как западный христианский мир воспринял греческое); культура увеличивает свой мир Оно не только за счет собственного опыта, но и за счет притока извне, и лишь после такого развития происходят решающие, типа открытий, расширения этого мира. (Оставим пока в стороне, насколько велика здесь роль перцепции и воздействий мира Ты.) Таким образом, как правило, у каждой культуры мир Оно шире, чем у предшествующей; и, несмотря на отдельные остановки и кажущиеся движения вспять, в истории отчетливо прослеживается рост мира Оно. При этом несущественно, какая концепция больше свойственна "мировоззрению" данной культуры - концепция конечности или так называемой бесконечности (правильнее: не конечности); ведь "конечный" мир вполне может содержать больше составных частей, вещей, процессов, чем "бесконечный". И необходимо иметь в виду, что сравнивать нужно не только уровень знаний о природе, но и степень дифференциации общества и уровень технических достижений; рост обоих расширяет объектный мир.
Связь человека с миром Оно включает в себя познание, которое вновь и вновь заново организует этот мир, и использование, которое реализует его многообразное назначение: поддержание, облегчение и оснащение человеческой жизни. С увеличением объема мира Оно должна расти и способность человека к его познанию и использованию. Правда, для отдельной личности непосредственное познание может все больше заменяться косвенным "приобретением сведений", а использование - все больше сводиться к специализированному "применению"; тем не менее непрерывное развитие этой способности от поколения к поколению неизбежно. Именно это обычно имеют в виду, когда говорят о прогрессирующем развитии духовной жизни. И тем самым совершают грех слова против духа: потому что эта так называемая "духовная жизнь" чаще всего является препятствием для жизни человека в духе и в лучшем случае - материалом, который, будучи покорен и преобразован, прорастет в ней. Препятствие, потому что развитие способности к познанию и использованию сопровождается обычно ослаблением способности к отношению - той единственной способности, благодаря которой становится возможной духовная жизнь человека.
* * *
ДУХ В ЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ проявлении есть ответ человека своему Ты. Человек говорит на многих языках - на языках речи, искусства, действия,- но дух один: ответ из тайны являющемуся, из тайны взывающему Ты. И как устная речь: пусть она сначала облекается в слова в человеческом мозгу, затем в звуки в его гортани, но и то и другое - лишь преломления действительного события, ибо в действительности не речь находится в человеке, а человек пребывает в речи и говорит оттуда, так всякое слово, так всякий дух. Дух не в Я, но между Я и Ты. Он - не как кровь, что течет в тебе, но как воздух, в котором ты дышишь. Человек живет в духе, когда он может ответить своему Ты. Он способен на это, если он погружается в отношение всем своим существом. Только благодаря своей способности к отношению может человек жить в духе.
