Реклама
Книги по философии
Поль Валери
Об искусстве
(страница 86)
Уже не раз отмечалось, что два эти типа сознания и мысли -- романтическо-субъективистский и сциентистско-объективистский -- оказываются как детища единой системы культуры по-своему родственными (ср., например: В. С. Ш в ы р e в, Э. Г. Ю д и н. О так называемом сциентизме в философии. -- "Вопросы философии", 1969, No 8). Валери являет пример парадоксального сочетания этих враждующих типов. Сам он, ставивший и пытавшийся разрешить на собственном опыте ряд "последних вопросов", был мыслителем-философом в полном смысле слова, хотя их практическое разрешение он находил лишь в художественном творчестве.
4 Фактически Валери вынужден расстаться со своей идеей образных уподоблений как формальной основы общего языка науки и искусства. Прежде всего он констатирует радикальное обновление средств и методов современной физики, которое осмысляет вопреки своей прежней позиции. В диалоге "Навязчивая идея" один из собеседников замечает, что порядок бесконечно малых величин, которым занимается современная наука, лишает нас возможности понимать, ибо чем ближе "глубина" вещей, тем меньше подобия с чем бы то ни было (см. Oeuvres, t. II, p. 218).
С другой стороны, обращаясь к проблемам сознания и восприятия, Валери со временем еще более заостряет позицию, намеченную во "Введении в систему Леонардо да Винчи": он считает, что в преддверии сознательного творческого процесса художник имеет дело с чисто чувственной данностью "поэтического состояния" (см. "Поэзия и абстрактная мысль", "Чистая поэзия"), с нерасчлененным "ощущением мира", "единой системы отношений", а не охваченными единой структурой образами восприятия. Система уподоблений переносится фактически на уровень бессознательного и тем самым себя упраздняет.
Таким образом, исходные "языковые" средства науки и искусства в своей глубочайшей первооснове оказываются у Валери диаметрально противоположными.
Заметка и отступление
Впервые опубликовано в 1919 г. в качестве вступления к "Введению в систему Леонардо да Винчи". В этой работе Валери удерживает большую часть своих положений, подкрепляя и уточняя их результатами своих поисков за прошедшие двадцать пять лет. В своих практических выводах, особенно касающихся природы искусства и его единства с наукой, Валери уже не столь категоричен. Основная идея этого эссе иная: Валери рассматривает отношения разума и личности, прежде всего в той части работы, которая названа "отступлением" и в настоящем сборнике опущена. Развивая принципы, утверждаемые во "Введении в систему Леонардо да Винчи", он стремится продемонстрировать дуализм универсального разума, в котором разум противостоит личности и всецело ее подчиняет. Заявляя, что человек разума с необходимостью "ограничивается высшей обнаженностью беспредметной возможности", Валери развернуто формулирует понятие "чистого Я", характеризует отношение последнего к миру, связь разума и бытия и целый ряд иных проблем.
Помимо двух этих текстов Валери посвятил Леонардо да Винчи эссе "Леонардо и философы" (1931) и две небольшие статьи, в том числе предисловие к "Тетрадям Леонардо да Винчи" (1942).
1 То есть "Введение в систему Леонардо да Винчи".
2 В статье "Леонардо и философы" Валери противопоставляет умозрительным построениям, которые подстерегает опасность "преследования чисто словесной цели", универсальное искусство Леонардо, которому "живопись заменяла философию". "Акт живописи для Леонардо есть операция, предполагающая знание всех наук и почти всякой техники: геометрии, динамики, геологии, физиологии. <... > Все вещи для него как бы уравнены перед его волей достичь и познать формы через их причины" (Oeuvres, t. I, p. 1259).
3 Неистовство, порыв, вдохновение или, выражаясь шире, творческий гений -- одна из важнейших категорий эстетики Возрождения, сродни божественному безумию у Платона. Она была специфически разработана и передана новому времени (понятие гения -- в поэзии, а затем вообще в искусстве) итальянским неоплатонизмом и прежде всего Марсилио Фячино, для которого всякое "вдохновенное безумие" есть восхождение и сливается с экстатическим созерцанием (см.: E. Cassirer, Individuimi und Kosmos in der Philosophie der Renaissance, Leipzig, 1927; N. A. R o b b, Neoplatonism of the Italian Renaissance, London, 1935). Чуждый идее иерархического строя бытия, Валери часто полемизирует с этой духовной традицией, с которой, однако, косвенно связан через символизм.
4 "Своеобразная "дымчатая светотень" Леонардо, так называемая "sfumato", стала предметом подражания его учеников. <... > Рассеянный полусвет привлекал Леонардо тем, что он позволяет более зорко видеть жизнь органических тел, неровную поверхность ткани, скрытую игру мускулатуры, вибрацию падающих складок одежды, все те половинные, четвертные и восьмые доли теней, к которым так чуток был его глаз" (М. В. Алпатов, Этюды по истории западноевропейского искусства, стр. 68).
Эта сторона гения Леонардо, несомненно, в высшей степени привлекала Валери, бывшего в поэзии -- и не только в поэзии -- подлинным мастером и знатоком или, образно выражаясь, "каторжником" нюанса (Е. -М. С i о r a n, Valйry face а ses idoles, Paris, 1970, p. 35).
5 Марсель Швоб (1867-- 1905) -- французский писатель и историк литературы, друг Валери. Ему Валери посвятил "Введение в систему Леонардо да Винчи"; в процессе работы над этим эссе он неоднократно обращался к Швобу за справками и советами.
6 Отношение Валери к вдохновению с годами усложнялось на основе личного творческого опыта. Идея "поющего состояния" есть не что иное, как идея вдохновения, хотя и перенесенного в стадию, предшествующую творческой работе. Валери знает, что "никакая воля на свете не может создать хорошего стиха. Она может отбросить плохие" (Cahiers, t. VI, p. 76).
Но главное для Валери то, что произведение реализуется как возможность не на уровне непроизвольного ощущения и эмоции, но на уровне волевого усилия сознания, сталкивающегося с конкретной проблемой и конкретными трудностями. (См. комментарии к эссе "Поэзия и абстрактная мысль". )
7 См. также "Письмо о Малларме".
Валери осознавал бесплодность своей максималистской позиции долго и мучительно. С начала 90-х годов, утверждаясь во мнении, что литература находится в "диком состоянии", он пытается выработать систему, которая заменила бы бессознательную произвольность писателя абсолютно рассчитанным методом. Но он убеждается постепенно, что уже в силу знаковой природы языка, чьими средствами питается литература, такой метод в ней недостижим.
Объявляя решительную войну поэтическому экстазу, Валери в ходе многолетних размышлений вынужден признать, что идея "абсолютной поэзии", предполагающая полную сознательность волевого усилия поэта, может быть лишь идеальным критерием, мерой оценки. Он приходит к мысли, что готовое произведение никогда не может считаться законченным, а значит, и совершенным, всецело обязанным автору и адекватным его творческому методу.
В результате поиск метода становится у него самодовлеющей целью и отрезает пути к творчеству. Важна, собственно, не литература как таковая, а систематическая и универсальная способность творить то, что Р. Якобсон назовет впоследствии "литературностью" литературы. Эта небезопасная, идея, которую разделяли отчасти некоторые литературные современники Валери, становится у него подлинной страстью: "Быть поэтом -- нет. Мочь быть им" (Lettres а quelques-uns, p. 95). Именно здесь коренится причина "великого молчания" Валери с 1896 г. вплоть до времени написания "Юной Парки", как и его отказа от поэзии (если не считать единичных "грехопадений") в последние двадцать лет жизни.
Вот почему, восхищаясь в Малларме "инстинктом господства над миром слова", Валери имеет в виду лишь сам процесс творчества. Вполне закономерно, что этот процесс становится в его глазах своего рода упражнением, экзерсисом, а высшая его цель -- едва ли не этической: систематическим формированием творческой потенции художника (совершенно идентична, при всех прочих различиях, позиция Ф. Кафки -- см.: M. В1anchot, Le livre а venir, Paris, 1959, p. 242).
Требования к литературе, формулируемые Валери в его зрелые, "классические" годы, сводятся к одному: заменить бессознательную и произвольную условность в искусстве условностью осознанной и потому необходимой.
8 Истинная оригинальность, по мысли Валери, не есть специфическая особенность, всегда обусловленная внешними факторами: лишь привходящее, случайное, беспорядочное (таковым по отношению к интеллектуальному акту художника, писателя является все -- or запросов публики до его собственной психики) порождает индивидуальное. Истинная оригинальность есть совершенная власть над этим внешним, над собой и своими средствами. Власть же эта необходимо ведет к обезличению как творческого процесса, так и его результата, ибо, например, материал поэта (языковые средства, приемы и т. д. ) ограничен, всеобщ, задан ему, тогда как его сознательное усилие коренится в универсальной безличности разума. Эта власть поэта, его индивидуальное творчество выражаются, таким образом, в нахождении все более безличных и "чистых" форм и отношений.
Соответственно мыслится и идея традиции. Сводя роль писателя к чистой функции сущностно безымянной литературной истории ("поэт есть лишь сознание, которое выбирает"), Валери резко критикует погоню за оригинальностью как принцип "модернистского" искусства и даже на свой лад возвращается к классической теории подражания образцам в искусстве (см. комментарии к "Положению Бодлера").
