Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 84)
Особенность тетяевской логики "верного пути", таким образом, сосредоточена в том, что верные геологичекие посылки необходимо трансформируются в нужные умозаключения при посредстве философского мышления; но всё дело в том, что великий геолог принял готовый штамп государственной философии - методологию диалектического материализма. Эти идеологические моменты были сконцентрированы Тетяевым в своём окончательном резюме, под которое он подвёл своё видение пульсаций земного вещества: "В наших теоретических предпосылках мы охарактеризовали развитие земли в геологическую стадию её развития, как борьбу сжатия и расширения, принимающую антагонистический характер вследствие того, что с появлением земной коры отталкивание не уходит в пространство путём лучеиспускания, а накапливается в замкнутой среде до своего преобладания над притяжением. Это накопление элементов отталкивания внутри земли и конкретизируется в явлениях расширения, которые начинают брать перевес над сжатием"(1934, с.271).
В силу известных причин Мартьянов не может прямо осуждать "методологию диалектического материализма", давшую столь фантастическую картину борьбы сил отталкивания и притяжения в недрах Земли, но по смыслу и логике мышления в его рассуждениях отчётливо чувствуется неприятие и понимание порочности пути, при котором одухотворённая, стихийная диалектика (интуиция) уступает место внешним формам готовой, а потому догматической диалектики. Стремление Тетяева подвести акты естественной истории под канонические формы вульгарной диалектики, то есть попросту выполнить политизацию геологического познания, осуждала мыслящая элита русской геологии, помимо Мартьянова, и последний цитирует слова академика Н.М.Страхова: "Оперируя активным космическим веществом внутри Земли и инертной сдерживающей его внешней оболочкой, а также борьбой притяжения и отталкивания внутри Земли, М.М.Тетяев ограничивается , в сущности, условными словесными символами, за которыми не скрывается конкретного физического содержания. Естественно, что в этих условиях объяснение сводится к игре словами, причём употребление терминов "единство противоположностей", "перерастание" одного процесса в другой и т.д. только внешне придаёт этим словесным объяснениям вид совершенно марксистской теории. Таким путём дать действительно научное объяснение историко-геологического процесса, конечно, нельзя"(2003 с.25).
Само собой разумеется, что научное заблуждение Тетяева есть непосредственное свидетельство философской погрешности диалектического материализма, результат неверного выбора учёным "правильной логики". Но Тетяев не отказался от идеи пульсаций, что требовалось для сохранения престижа государственной философии, а своими упущениями как бы рекламирует несостоятельность диалектического материализма. Такого дерзновения со стороны великого геолога социальный институт не мог потерпеть: Тетяев был репрессирован в конце 40-х годов прошлого века и сослан в Забайкалье.(Сноска. При жизни М.М.Тетяев пользовался огромным уважением в русской геологии и был кумиром не одного поколения геологической молодёжи в советской России. Но после репрессии на его имя было наложено tabu такой силы, что автор сих строк даже в 80-х годах, находясь в г.Ленинграде, на Васильевском острове, вотчине легендарного "Мих-Миха", - так называли Михаила Михайловича Тетяева его коллеги и ученики, - не мог узнать точной даты и места кончины профессора.)
Следующим актом в истории русского пульсационизма стало явление академика М.А.Усова. Хотя ни один пункт своего пульсоционного повествования он не успел довести до конца, но его идеологическая часть стала такой sui generis (своеобразием), что всё ранее существовавшее в пульсационном воззрении оказалось не более, чем увертюрой. Академик М.А.Усов явился первооткрывателем совершенно нового вида пульсационного механизма в геологическом мире, именно того вида, которому впоследствие Мартьянов даст парадигмальную характеристику как дуалистическим пульсациям механического геологического движения. Здесь нет смысла повторять пафосные пассажи Мартьянова по отношению к откровению Усова, которое он преемственно впитал в свою концепцию. Можно только ещё раз выделить его указание на "гениальную интуицию" Усова, дабы подчеркнуть мысль, что интуиция становится родовой чертой русского способа мышления в пульсационном (историческом) секторе геологии. Однако не менее, если не более, важное значение, чем положительные унаследованные усовские моменты, для ноуменальной конструкции Мартьянова приобретает концептуальное расхождение с Усовым.
В основе разномыслия лежит основополагающий тезис Усова: "конечно, сжатие и расширение коры суть не пассивные формы тектогенеза под влиянием каких-то внешних сил, а особые формы притяжения и отталкивания в саморазвитии материи Земли как части космоса"(1940, с.124; выделено мною - Г.Г.). Выделенные понятия стали камнем преткновения сибирских пульсационистов и Мартьянов определил: "М.А.Усов понимал, что чему-то пульсации не подчиняются. Он даже прямо указывает, что они не подчиняются ни охлаждению, ни влиянию Луны и Солнца (то есть силам гравитации). Но как выразить, как обобщить те силы, которым пульсации не подчиняются? И он решил, что они не подчиняются внешним силам, то есть никаким силам вообще. А отсюда происходит и это метафизическое представление о "саморазвитии", представление о том, что Земля развивается как абсолютно изолированное тело, независимое от окружающего космоса. А между тем, чтобы избежать этого заблуждения, Усову достаточно было бы вместо понятия "внешние силы" употребить понятие "лабораторно установленные силы", чтобы необходимость о саморазвитии отпала"(2003, с.37). Итак, Мартьянов разграничивает "лабораторно установленные силы" от "внешних сил" и в духе своей антифизикократической хартии решительно отрицает первые, сохраняя познавательную значимость вторых; в плане последнего Мартьянову мнится положение Земли в составе Солнечной системы под внешним воздействием планет и Солнца. Важно понять, что разногласие Усова и Мартьянова наполнено таким содержанием, что выходит далеко за пределы персональных мнений творцов научных знаний, и встаёт в ряд с такими судьбоносными для науки спорами, как диалоги И.Ньютона и Х.Гюйгенса, Э.Роттердамского и М.Лютера, А.Эйнштейна и Н.Бора. Ибо в русском пульсационизме речь идёт о развитии материи Земли, тобто о ключевой проблеме естествознания, а для лучшего понимания смысла ведущейся диатрибы философский термин "саморазвитие" следует заменить на внутриразвитие и тогда появится антитезис - внешнеразвитие, и соответственно явится сюжетная канва конфликта: Мартьянов - сторонник внешнего генератора и противник принципа саморазвития против Усова - поклонника внутренней генерации и адепта принципа саморазвития (первоавтором которого в русском пульсационном течении является профессор М.М.Тетяев). Отсюда начинается философия пульсационного мироощущения - стержневая отрасль русского пульсационизма в исполнении Н.Е.Мартьянова.
Б. Философия русского пульсационизма. Великий немецкий философ Фридрих Шеллинг провозгласил ноуменальное правило:"Ценность науки и интерес к ней всегда растёт в зависимости от того, насколько она способна к глубокой и реальной связи с высочайшей из всех наук, с философией; те, кто из прискорбного недоразумения стремятся, насколько возможно, оторвать свою науку от философии, не ведают, что творят" (1998 с.1463) Поскольку философский обзор образует основополагание русской либеральной науки, то философское истолкование спора Усов-Мартьянов должно составлять основу научного содержания русского пульсационизма в его новаторском качестве. Выделение в мире сущего внутренних и внешних компонентов относится к числу самых древних признаков науки как особого мироощущения, начиная с древнегреческой натурфилософии, а отношение внутреннее-внешнее изначально ставится как определяющий динамический принцип. Другой великий немецкий философ Георг Гегель предлагает философски развёрнутую рефлексию этому обстоятельству: "Однако здесь имеется не просто соотношение обоих друг с другом, а определённое соотношение абсолютной формы, заключающееся в том, что каждое из них есть непосредственно противоположность себе, и имеется их общее соотношение с их третьим или, вернее, со своим единством". Поскольку гегелевская отвлечённая мысль декларирует понятие "противоположность" и, главное, опосредует "третье" состояние, что слагает "единство" противоположностей, то в геологическом ракурсе анализа это должно означать пульсации. Но оказывается, что на данном уровне проникновения тех пульсаций, что мнятся геологическому воображению, быть не может. Гегель продолжает: "Но их опосредование ещё не имеет этой тождественной основы, содержащей их обоих; их соотношение есть поэтому непосредственное превращение одного в другое, и это отрицательное связывающее их единство есть простая бессодержательная точка"(1999, с.585).
Итак, пульсации на этом уровне соотношения внутреннее-внешнее есть не более, чем "бессодержательная точка" и этот момент имеет важное значение как изначально-генетический пункт в философии пульсации. Не вникая в философскую премудрость гегелевского глубокомыслия, следует лишь воспользоваться теми выводами, которые способны дать философское понимание геологической пульсации как уникума динамического потенциала земного вещества.. Основанием первого вывода служит то общее положение, какое было умозрительно выведено Аристотелем: внутреннее суть сущность, содержание; внешнее суть форма, бытие; а, будучи раздельно "пассивным наличным бытием", предназначены одна для другой, - без формы нет сущности, а без сущности нет формы, - и совместно - для создания целокупности тела, вещи, объекта природы. А сам вывод гласит, что пульсации хранятся в любом теле как потенции и выступают в качестве универсального свойства реальности, именно как погружённое в реальность тела способность самого тела, а отнюдь не как цель или предустановленный результативный итог. Из этого вывода вытекает следствие, что сугубо геологическое соотношение внутреннего-внешнего переростает натурфилософское аристотелевское соотношение и внутренним здесь является та целокупность, какая в пассивном состоянии образована из слияния двух тождеств - натуралистических внутреннего и внешнего. А внешним, стало быть, оказывается то иное, что бытует вне внутреннего. Незнание, а точнее, игнорирование этого изначального и наглядного обстоятельства является серьёзным философским дефектом классической геологии.
