Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 81)
2. ОСНОВНОЙ ВОПРОС ПУЛЬСАЦИОННОЙ КОНЦЕПЦИИ Н.Е.МАРТЬЯНОВА. В наделавшем много шума философском эссе Джон Бернал заявил, что "...в ХХ веке не произошло ничего, что могло бы явиться причиной коренного пересмотра принципов геологии, установленных в Х1Х веке"(1956, с.428). В своём, более двух десятков лет находящемся в забвенье, труде Мартьянов заявил: "Однако, вопреки утверждениям Джона Бернала, такое событие в геологии произошло - это было открытие пульсаций Земли, и это открытие требует пересмотра принципов не только в геологии, но и физике!...Таким образом, ХХ век является веком рождения новой геологии, как совершенно самостоятельного раздела естествознания, который может открывать законы природы, совершенно недоступные для обнаружения экспериментальными методами"(2003, с.41-42). Столь ответственное заявление великого геолога, однако, не произвело впечатления и при опубликовании основного труда Мартьянова (2003г.) осталось полностью незамеченным, а в отзывах благожелательных аналитиков сквозил общий мотив восхищения смелым и стойким натуралистом, первооткрывателем тайн природы, одарённым интригующе трагичной жизненной судьбой, и учёный признаёт, "что над всеми поднятыми вопросами автор размышлял в полном одиночестве около пятидесяти лет". И в этом хоре нет места пониманию Мартьянова как мыслителя и реформатора, тобто отсутствует ощущение той личности, какой единственно положено зачать "новую геологию" и основать "самостоятельный раздел естествознания". В таком ракурсе становится необходимым обозначить когнитивный сюжет сочинения сибирского геолога и тем самым вывести его содержательный смысл как профессионального шедеврального произведения.
Опознание когнитивного сюжета какого-либо ноуменального творения совмещается в содержательном плане с понятием "парадигма". В виду отсутствия терминологической определённости данного понятия становятся необходимым разъяснительные приёмы процедурной практики конкретно для пульсационной былины Мартьянова. И для неё кажется достаточным самое широкое значение "парадигмы": парадигма есть концептуальное целокупное научно-мыслительное образование, состоящее из принципа действия и принципа мысли, или из органического сочетания специфического для конкретного объекта познания практического метода и теоретического уровня, включающего в себя идею, идеалы и идеологию духовной стороны. В самой парадигме в зависимости от рода познавательных задач выделяется два подхода: исторический и функциональный. Исторический аспект обособляет А.Б.Вистелиус: "Под термином "парадигма"понимается совокупность взглядов, принимавшаяся за очевидную истину в том или ином разделе науки в течение определённого периода её развития"(1980), а функциональный трактуется В.С.Швырёвым, для которого парадигма - "...исходный теоретический концептуальный каркас, задающий определённый тип предметного содержания теоеретической науки"(1978).
Само собой разумеется, что для мартьяновского сочинения неукоснительный приоритет придаётся историческому подходу и в сугубо парадигмальном отношении произведение Мартьянова спонтанно обретает название: ПУЛЬСАЦИОННАЯ ГЕОЛОГИЯ. Парадигма "пульсационная геология" или пульсационная парадигма несёт в исполнении Мартьянова помимо внешне-формальных критериев, обязанных концептуальной целокупности логии, ещё совокупность знаний, особых для геологического профиля, поскольку эти знания никак не связаны с эмпирическим геологическим материалом, - это суждения Мартьянова о религии, Боге и, что не имеет прецедента в классической геологии, человеке. В таком виде они создают парадигмальную специфику пульсационной научной целокупности, что прежде всего находит отражение в когнитивном жанре концепции. А главное состоит в том, что интуитивное познание пульсационного процесса во Вселенной (космосе и Земле) как раз во внеэмпирическом качестве, какое преподнесено Мартьяновым в пульсационном познании, определяет собой наиболее перспективное направление развития науки в целом. Один из советских авторитетов науковедения В.С.Швырёв отметил: "...генеральная линия развития науки заключается в том, что в ней растёт и приобретает всё большее значение такой слой знаний, который не имеет какого-либо непосредственного эмпирического коррелята и не связан непосредственно с уровнем наблюдения и эксперимента. Формирование и развитие относящегося к этому слою знания происходит в значительной степени самостоятельно и независимо от эмпирии"(1978, с.7) Итак, пульсационная парадигма Мартьянова обладает важнейшими признаками своей специфичности - связью с перспективным направлением научного прогресса, во-первых, и, во-вторых, её природа определяется своебразием приобретения знания - отсутствием прямой зависимости от эмпирического факта и способом, какой И.Кант назвал "знание от знания". Следовательно, выкристаллизовывается когнитивная фабула сочинения Н.Е.Мартьянова, дающего его как поворотное событие общегеологического значения: пульсационная геология как знание из знания.
А. историческая преемственность пульсационного воззрения: парадигма Чарлза Лайеля и русский пульсационизм. Томас Кун в хрестоматийной работе "Структура научных революций"(1977г.) отмечает: "Как только исходная парадигма, служившая средством рассмотрения природы, найдена, ни одно исследование уже невозможно в отсутствие парадигмы, и отказ от какой-либо парадигмы без одновременной замены её другой означает отказ от науки вообще". При этом Т.Кун делится весьма любопытным наблюдением: "чего учёные никогда не делают, сталкиваясь даже с сильными и продолжительными аномалиями. Хотя они могут с этого момента постепенно терять доверие к прежним теориям и затем задумываться об альтернативах для выхода из кризиса, тем не менее они никогда не отказываются легко от парадигмы, которая ввергла их в кризис"(1977).
В аспекте рассматриваемой проблемы вызывает к себе интерес та часть анализа научных революций Т.Куна, где американский историк устанавливает, что одним из признаков кризисного состояния науки, или, как он выражается, "симптомов перехода от нормального исследования к экстраординарному", является "обращение за помощью к философии". Т.Кун утверждает: "Учёные в общем не обязаны и не хотят быть философами. В самом деле, нормальная наука обычно держится от творческой философии на почтительном расстоянии, и, вероятно, для этого есть основания"(1977). Однако же кардинальные перевороты в русской науке (И.И.Сеченов, В.И.Вернадский, русский дарвинизм, пульсационная геология) свидетельствуют совсем об обратном: обращение к философии в русской науке вызывает радикальные потрясения в русской науке; философичность научного мышления - сугубо русская черта творческого процесса. Разъяснения на этот счёт можно найти у В.И.Вернадского, которое по ноуменальному охвату достойно быть манифестом геологического познания в русской науке: "...геологические науки, занимающиеся историей нашей планеты, все без исключения рассматривают изучаемые ими явления в разрезе времени. Это та их особенность, которая, с одной стороны,связывает их с гуманитарными науками, а с другой, заставляет по особому относиться к ним философскую мысль. Развитие в Х1Х в. геологических наук поставило в теории познания проблему времени в новые рамки в тот момент, когда время не сознавалось в философии в настоящем его значении. Лишь в ХХ в. благодаря огромным успехам научного знания философская мысль подошла к проблеме времени и входит, наконец, в ту область явлений, которая вскрыта геологическими науками"(1975, с.29). Но на примере Т.Куна, где отчётливо ещё слышатся раскаты ньютоновского призыва "физика, бойся метафизики!", должно уяснить, что европейская наука не освоила перспективу философии в научном знании.
Хотя вопрос о родоначальнике геологии как науки не только не решён, но и правильно не поставлен, не вызывает серьёзных сомнений, что свой первоначальный парадигмальный вид геология приобрела в фундаментальном труде сэра Чарлза Лайеля. В советской аналитике в большом почёте высказывание Ф.Энгельса: "Лишь Лайель внёс здравый смысл в геологию, заменив внезапные, вызванные капризом творца революции постепенным действием медленного преобразования земли"(1955, с.9). Но западные теоретики, при их недоверии к философскому способу познания, не очень доверяют сказанному таким философским авторитетом, и больше апеллируют к мнению Ч.Дарвина: "...великое произведение Чарлза Ляйеля об основах геологии, - в котором будущий историк признает творение, совершившее переворот в естествознании..."(1952, с.313). Само собой разумеется, что, если концепция Мартьянова не сможет обнаружить свои корни в лайелевской парадигме, она не вправе претендовать на статус собственной научной парадигмы.
Полное наименование труда Ч.Лайеля, появившегося в 1830-33 г.г. в трёх томах, следующее: "Основы геологии, или попытка объяснить древние изменения Земли действующими и сейчас процессами".Знаменательно, что из многосмысленного и многословного титула фундаментального произведения Ч.Лайеля все геологи изымают только один смысл - "Основы геологии", а другой смысл - "попытка объяснить" оставляют в стороне. Тогда как именно в данной "попытке" заложен первоначальный замысел всей лайелевской эпопеи в геологии: "объяснить древние изменения Земли действующими и сейчас процессами".А о смысле этого замысла правильно сказала А.И.Равикович: "Проблема времени в концепции Ч.Лайеля играла первостепенную роль. Почти полвека он вёл геологические исследования и на протяжении всего периода своего научного творчества целеустремлённо развивал значение временного фактора в истории Земли и жизни"(1982.с.52). Таким образом, историзм на правах основополагающего понятия науки, тобто в качестве цели познания, объекта познания и метода познания, был введен в геологию Чарлзом Лайелем и в этом отношении философское определение научного значения Ч.Лайеля, данное Ф.Энгельсом, по своей информативности и содержательности превалирует над всеми другими. А поскольку геологическая история есть питательная среда пульсационизма Н.Е.Мартьянова, то в историзме скрыты те корни, что роднят сибирского геолога с английским классиком.
