Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 80)
Не имея доступа к нормальной полемической деятельности в советской науке, Мартьянов обращается к эпистолярному, как бы приусадебному участку, и мысленно дискутирует с оппонентами, - необычайно интересный монолог у него получился по поводу книги "Вечное движение" (1973г.) видного советского генетика академика Н.П.Дубинина, который до этого не пожелал реагировать на призывы Мартьянова. Мартьянов цитирует академика: "Развитие космических исследований, начавшееся полётом советского спутника 4 октября 1957 года, показало, что Земля с её атмосферой, скрывающей жизнь от губительного воздействия радиации, с её океанами и континентами, с циркуляцией вещества в биосфере , - настоящая жемчужина Солнечной системы. Человек - уникальное звено жизни на Земле. Лишь будущее покажет, есть ли ещё во Вселенной разумная жизнь, подобная той, какая есть на планете Земля"(стр.421). Это банальное, вполне академическое словопрение воспалило неординарную, как по форме, так и смыслу, ответную реакцию Мартьянова и в "Письмах..." он написал: "Что касается указания на приоритет советских конструкторов в создании спутников, то это, несомненно, дипломатия, ловкость академика, которая и помогла ему стать таковым. Но главное - в этом высказывании чётко выпирает контекст, мысль о том, что для возникновения человека нужна-де вот такая жемчужина, как Земля, защищённая атмосферой от космических лучей, имеющая океаны и континенты и циркуляцию вещества в биосфере...Но позвольте, академик, а откуда же взялись все эти жемчужные условия возникновения человека? Как Вы смеете об этом не подумать прежде, чем вторично сжигать Джордано Бруно? Очень плохо, когда мне, геологу, приходится объяснять Вам - первейшему биологу страны, что жизнь - это совсем не то пассивное начало, каким оно вылазит из Вашей убогой головы. А напротив, начало весьма и весьма активное! Именно жизнь создала атмосферу и гидросферу. Именно её деятельность определила "циркуляцию вещества в биосфере". И, следовательно, зародившись на далеко не жемчужной планете, именно жизнь и превратила её в жемчужину, необходимую для появления человека"(от 13.12.73г.).
Повторив и почти дословно продублировав, - самостоятельно и независимо, - великие биосферные истины Вернадского, Мартьянов, однако, пошёл ещё дальше, как бы рисуясь мощью своей интуиции, а на самом деле увеличивая познавательный ресурс пульсационного воззрения. Великий геолог указывает, "...что история появления человека, после того, как весь биос приспособил для этого планету, явно свидетельствует о некой целенаправленности действий. На некотором этапе создание мыслящего существа есть цель, смысл всех действий. Чья цель? Почему такая цель? - Увы...мы не знаем. По-видимому, всё, что мы можем понять, - это то, что оно таки так! И в этот, далеко не материалистический тупик я упирался не один раз. Но такое представление удивительно соответствует системе Гегеля, - природа создаёт абсолютный дух для его самопознания..."(от 13.12.73г.). Мартьянов говорит здесь о существовании некоего демиурга, преследующего сознательную цель в сотворении мыслящего, сознательного же, сознания. Учёный не зря упоминает об "Абсолютном Духе" Гегеля (правда, Мартьянов ошибся: по Г.Гегелю, не природа создала Абсолютный Дух, а напротив, - Абсолютный Дух создал природу), ибо мыслителей издавна преследует фантом нематериального старателя или свободного радикала, задающего целеположенность не чему-нибудь, а законам.. Вот, к примеру, каким образом описывает это обстоятельство один из величайших математиков нашего времени Анри Пуанкаре: "Самая формулировка принципа наименьшего действия заключает в себе нечто, оказывающее на наш ум неприятное действие. Он гласит: при переходе из одной точки в другую материальная молекула, не подверженная действию никакой силы, но вынужденная двигаться по некоторой поверхности, пойдёт на ней по геодезической линии, то есть по кратчайшему пути. Эта молекула как бы знает, таким образом, точку, в которую желают её доставить: она как бы предвидит, сколько именно времени потребует у нея путешествие до этой точки, по тому или иному пути, и выбирает сообразно с этим самый удобный. Иными словами - формула закона наименьшего действия изображает нам эту молекулу в виде, так сказать, одушевлённого существа, обладающего притом свободной волей"(1906, с.132).
Эти глубокие и запутанные проблемы обязаны быть поданы в связи с мартьяновской интуицией прежде всего для аргументации того, что подлинный пульсационизм Мартьянова нисколько не ограничивается примитивным механическим движением сжатия и расширения в геологическом мире. "Размышления..." Мартьянова есть не эмпирические описания, какими мастерскими бы они не были, не наглядные свидетельства, какими всесторонними бы они не были, а именно и прежде всего раз-мышления - плод многообразного коловращения мысли. Пульсационное воззрение Мартьянова содержит в себе в свёрнутом виде главное либеральное чаяние новейшей науки - логию о человеке, а, будучи частью большой науки, также несёт мистические и таинственные её моменты. И здесь раскрывается, пожалуй, наиболее парадоксальное качество новаторства Мартьянова: пульсационная концепция Мартьянова имеет главнейшее значение для геологии не единственно как учение о механических (геотектонических) движениях сжатия и расширения планеты Земли, а как фрагмент общего познания человека - идеального макета пульсационной механики - в условиях биосферы. Мартьянов указал в "Письмах...": "если на Венере и на Марсе жизнь есть, то не потому она там есть, что там есть вода и кислород, а напротив - потому там есть кислород и вода, что там есть жизнь! Однако главнейшее в другом, - так было до появления человека! Человек же не подчиняется условиям среды и в частном случае: человек создаёт осадки, каких не было до него"(от 3.09.70г.)
Петрографическая сущность или способность человека создавать осадки проявляется у человека в силу того, что он стал действующим и всё более прогрессирующим агентом в геологическом мире, а динамическую активность в геологической действительности человек приобретает в силу того, что благодаря своей пульсационной механике вписался в общий пульсационный ритм планеты. Итак, с новой пульсационной стороны обнажается собственно биосферная истина о том, что человек есть геологическая сила, наряду с тем, что он есть биологической, психической и духовной силой. Если это величайшее открытие современного естествознания впервые прозвучало в русской науке как интуитивный дар гениального В.И.Вернадского, то онтологическое обоснование оно получило в пульсациях Мартьянова.. Человек воспринимается пульсационной геологией как повелительная геологическая сила прежде всего потому, что реально становится в геологическом движении не просто фактором миграции элементов, а заявляет о себе как самый мощный в природе мигратоген. В таком качестве только пульсационная теория способна ввести человека в геологию и дать зеленый свет новаторству В.И.Вернадского, и нет ничего удивительного, что только в пульсационизме Мартьянова великий закон живой жизни Вернадского получил углублённую рефлексию, обретшую вид предпосылочной основы особого пульсационного гнозиса о человеке. В "Письмах..." Мартьянов известил : "В истории нашей планеты я усматриваю две крупные революции: 1. Появление жизни, которая сразу же, подспудно начала перестраивать своё жилище на благо собственного развития. И хотя каждый, не только индивид, но и вид был полностью подчинён существующим условиям, в целом жизнь на протяжении сотен миллионов лет изменяла условия жизни - изменяла планету. 2. Вторая революция - появление человека, где уже не вид, а даже индивид вступает в борьбу с условиями и побеждает их" (от з.09.70г.)
Таким образом, особенность пульсационной идеи Мартьянова, качественно отличающая её от аналогичных представлений зарубежной и отечественной геологии, является фигура человека, которая в "Размышлениях...", как законченного онтологического произведения, не имеет видимого приоритета, но постоянно присутствует в вольных размышлениях учёного, благодаря чему обязан высокий удельный вес философской печати в его сочинениях. Подобное несоответствие между онтологической и гносеологической частями пульсационной концепции Мартьянова в науковедческом отношении не может говорить в пользу последней. Однако данное положение неисправимо, ибо оно есть не вина творца, а его беда, и беда привнесена со стороны социальной детерминации советской науки, тобто, огрубляя, со стороны идеологии диалектического материализма, соответственно которого все эпистолярные рассуждения Мартьянова не имеют права на научное существование. Диалектика, принятая за основу последней, предназначена для осмышления всеобщего изменения материального мира, но свои собственные, диалектические, законы она трактует как неизменные внешние детерминаторы, на базе которых возросли такие уродцы, как мичуринская наука и союз философии и естествознания. Не должно удивлять, что вольно или невольно, но Мартьянов моментами попадает под государственно организованный пресс догматической диалектики.
В "Размышлениях..." Мартьянов резюмирует: "Таким образом, в нашем представлении пульсации являются важнейшим всеобъемлющим законом природы, который непосредственно вытекает из законов диалектики, величайшего достижения человеческой мысли. И уже по этой причине, как мы полагаем, концепция пульсаций достойна того, чтобы лечь в основу главной задачи геологии"(2003, с.244). Изложенная силлогическая фигура несёт на себе ноуменальные неудобства, связанные именно с этой бедой творца. Во-первых, тезис Мартьянова "пульсации являются важнейшим всеобъемлющим законом природы", - главнейший итог мартьяновской пульсационной эпопеи, - не может быть именно "всеобъемлющим", если он исходит из чего-то, что, таким образом, становится ещё более всеобъемлющим. И таковым у Мартьянова оказываются законы диалектики, что во-вторых. Диалектике в мартьяновской логической фигуре отведена роль внешнего демиурга или руководящей детерминации,- сказано, что законы пульсаций "непосредственно вытекает из законов диалектики", - и это всецело соответствует требованиям той идеологии, что отвергает не только духовные составляющие интуиции Мартьянова, но и саму интуицию как таковую.Именно эта последняя, свободная от принуждения внешних детерминаций, витает вне причино-следственной связи и удостоверяет, что пульсации - это и есть сама диалектика в естественно-геологическом образе; на философском языке можно сказать, что пульсации - онтология естественной диалектики. И, наконец, в-третьих. Можно ли считать в свете изложенных соображений, что в силе остаётся утверждение о концепции пульсаций как "главной задаче геологии"? Эту задачу полезно представить в другом виде: соответствуют ли концептуалные параметры подлинного (дуалистического, диалектического, исторического) пульсационизма Мартьянова научно-познавательным запросам академической геологии, данной в официальном облике важнейшей отрасли естествознания? Данное вопрошание необходимо считать основным вопросом пульсационного воззрения Мартьянова.
