Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 75)
Мартьянов не желает оставлять этот вопрос без ответа и, хотя в силу исторических причин он пытается скрыть свою урождённую философскую суть в научных текстах, что, кстати, не всегда удаётся, но на этот счёт существует его эпистолярия, и в этом таится вполне определённое предназаначение эпистолярного жанра как выражения философской системы Мартьянова, которую он назвал "диалектическим дуализмом". При этом требуется твёрдо знать, что увидела свет лишь часть эпистолярного наследия Мартьянова, а из этой части можно извлечь только контурные очертания, но отнюдь не целостную конструкцию "диалектического дуализма". И тем не менее, даже отрывочные эпистолярные сведения позволяют более или менее определённо осознать структурный облик "диалектического дуализма" как самозначимой системы созерцаний и наметить условно три составляющие части: А.пульсационное познание по Н.Е.Мартьянову; Б. религия и Богопостижение в пульсационном воззрении и В.роль человека в пульсационном миропредставлении
А.пульсационное познание по Н.Е.Мартьянову. Вольная эпистолярная форма изложения, освобождённая от строгой логики научного исследования, как ни странно, не затемняет и не разбавляет суть выражаемой мысли, а даже наоборот, даёт точные и образные смысловые структуры и формы, - вот, к примеру, как своеобразно, сильно и впечатляюще звучит философское credo Мартьянова в эпистолярном выражении: "Я снимаю шапку перед такими украшениями рода человеческого, как Ломоносов, Ньютон или Ф.Энгельс, но это ни грана не влияет на мою оценку их идей, я только потому и снимаю шапку, что уж больно сильна и прекрасна их мысль..."(от 5.07.70г.)
Стержневым понятием в союзе философии и естествознания, взятого в качестве когнитивного стимулятора в научном познании, является материализм, но не в форме тривиального философского представления о материальной субстанции, а особого миропорядка, основанного на категорическом неприятии и отрицании всего, противостоящего данной схеме и режиму, то бишь на гегемонизме воинствующего материализма. Главный идеолог системы воинствующего материализма В.И.Ульянов-Ленин при любом удобном и неудобном поводе вещал о "...противоположности материализма идеализму, о различии двух основых линий в философии"(1961,т.18, с.35), при этом в лагере идеализма концентрируется всё негодное и порочащее достояние, как-то: "Прямолинейность и односторонность, деревянность и окостенелость, субъективизм и субъективная слепота voila (вот) гносеологические корни идеализма"(1961,т.29, с.322). Воинствующий материализм, являясь своеобразной системной конструкцией, наполняется изнутри особым философским содержанием, называемым диалектическим материализмом, но коренные понятия - диалектика и материя, - включая в себя волюнтаризм и догматизм воинствующей разновидности, качественно не иденфицируются с греческими прототипами этих понятий. (Из множества определений диалектического материализма наиболее близкой к реальному смыслу кажется реплика Владимира Набокова: "Такие средства познания, как диалектический материализм, необыкновенно напоминают недобросовестные рекламы патентованных снадобий, врачующих сразу все болезни"). Непримиримая разобщённость материализма и идеализма, доведенная в системе ленинского воинствующего материализма до принципиального состояния (принцип партийности), in extenso (взятая целиком) не может претендовать на философию как род идеалистического творчества, и в реальности диалектический материализм был сотворён для философского оправдания антагонистической (насильственной) политики классовой борьбы, и потому в системном виде является политически деформированной философией. Соответственно чему большевистский миропорядок превращает союз философии и естествознания из когнитивного стимулятора в средство идеологической цензуры.
Русская мыслящая элита во главе с академиком В.И.Вернадским, имея в себе отвечную и присущую ей умственную напряжённость, не могла серьёзно воспринимать столь дикое размежевание материализма и идеализма и в своих профессиональных сферах не принимала на веру диалектический материализм в его казённом виде. Образцом может служить выпад известного биолога А.А.Любищева, о котором М.Д.Голубовский написал: "В официальной философии тезис "сознание вторично, материя первична" считался не подлежащим обсуждению. Это вызывало раздражение Любищева: "Разве сознание - не особый сорт бытия? Реально всё вне моего сознания и независимо от моего сознания, но, например, твоё сознание независимо от моего сознания, значит, для меня оно материя, а моё сознание - материя для тебя, значит, и сознание - тоже материя. В этой области диаматчики ничего, кроме глупости и наглости, не дали...Вот ярлык "идеализм" в смысле равноценном "виновен" надо полностью выкинуть в мусорный ящик истории. Идеализм - почтенное направление в философии, подавляющее большинство философов (а среди крупнейших, пожалуй, без исключения) были идеалистами"(1990,N3, с.с.86,84).
Но протестантизм Мартьянова обладал иной гносеологической природой и Мартьянов, творящий в самой материалистической из всех наук - геологии, заявил в "Письмах...": "Беда в том, что невозможно быть мыслящим человеком и вместе с тем последовательным материалистом! Что значит быть материалистом? Это, прежде всего, значит признать себя временно существующей грудой атомов <...> Душа, наличие которой отрицают материалисты, есть объективная реальность, и выбросить её как таковую невозможно! Наилучшее изображение наиболее последовательного материалиста я нашёл у Джека Лондона. Это Ларсен, "морской волк".Вот как должен он выглядеть! Разумеется, для временно существующей груды атомов никаких стремлений к прекрасному быть не должно! Устои морали для него - "выдумки людей". Вот почему, уже лет тридцать назад, я сформулировал: "Атеизм - это опиум для народа!" Причём гораздо худший, чем поповщина..."(от 25.03.72г.). О религии Мартьянов заговорил не просто как об иносказании идеализма и из дальнейшего изложения станет ясно, что религия составила органическую деталь его научного мировоззрения.
Таким образом, в идеологической плоскости Мартьянов являет себя убеждённым неприятелем господствующего на государственном уровне в советской философии
воззрения воинствующего материализма и правящая власть расправилась с учёным именно как с убеждённым врагом. Но если теперь Мартьянова уже нельзя называть врагом, то его научные взгляды продолжают рассматривать с позиции большевистского диалектического материализма. Редактор издания "Размышления о пульсациях Земли" написал о Мартьянове в редакторском предисловии: "Автор выступает как убеждённый диалектик, включая Землю в геологическую форму движения материи. Свой диалектизм автор ведёт от диалектики Гегеля, Ф.Энгельса и В.И.Ленина, часто обращаясь к их авторитету в подтверждение своим мыслям"(2003, с.5). Уподобление диалектики Мартьянова с мышлением названных философов, как следует понимать суть сего редакторского пассажа, осуществляется по тем же критериям, по которым указанные имена числятся классическими в объёме официозного диалектического материализма, а это означает намерение подвести пульсационную идеологию под каноны заштатного воинствующего материализма. Речь о нелепости термина "геологическая форма движения материи" будет идти в дальнейшем, но предшествовать ей должно указание на нелепость использования Мартьяновым догматической диалектики ленинизма "в подтверждение своим мыслям", как настаивает редактор издания.
Диалектика Гегеля, Энгельса, Ленина являются каждая сама по себе самочинным и самостоятельным образованием, присущим их несмешивающимся монистическим философским системам, и, главное, каждая служит результатом углублённого и многосложного умо-зрительного труда. Диалектика Мартьянова от начала до конца суть продукт интуиции, дитя того вдохновенного мироощущения, которое сам автор сравнивает с ощущением прекрасного , и, как он пишет: "Саму интуицию я определяю как чувственное восприятие диалектики природы". Мартьянов был единственным из натуралистов, кто во всеуслышание заявил не только о применимости интуитивного способа мышления в естествознании, но и об интуиции как методе познания. Своим "Размышлениям..." Мартьянов предпослал эпиграф Анри Пуанкаре: "Логика и интуиция играют каждая свою необходимую роль. Логика, которая одна может дать достоверность, есть орудие доказательства; интуиция есть орудие открытия". Но если великий французский математик говорит о возможности сосуществования рационализма и интуитивизма, то великий русский геолог провозглашает необходимость и первичность интуиции в научном познании: "...научно познанным мы считаем то и только то, что изложено и обосновано языком логики. Поэтому интуитивно найденное решение есть всего лишь первый этап научного познания, за которым следует длительный труд, часто охватывающий всю жизнь учёного, труд перевода интуитивного решения на язык логики"(2003, с.35). Хотя решающая, а правильнее сказать, конечная, роль в научном постижении принадлежит логике, ratio, но введение в когнитивную схему интуиции на правах самостоятельного элемента, делает научное представление Мартьянова оригинальным и самодостаточным. Поэтому говорить о позаимствованной диалектике в воззрениях Мартьянова и не упоминать при этом об интуиции как способе познания означает полнейшее непонимание этого воззрения в его исходных началах или сознательное искажение. При таком подходе остаётся неуловимым по смыслу удивительное диалектическое свойство мартьяновского познания: "Создать научную теорию, опираясь только на законы диалектики, невозможно...Для создания диалектически выдержанного исследования совсем не обязательно обнаружить проявление законов диалектики в готовом произведении, как склонны делать некоторые геологии, для создания такого исследования необходимо диалектически мыслить..."
