Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 79)
Для более полного представления значимости духовных компонентов в творчестве Н.Е.Мартьянова кажется необходимым привести текст части письма Николая Евгеньевича ко мне, которая в силу нелепого стечения обстоятельств не попала в подборку "Письма Николая Мартьянова"(1996 г.):
Красноярск "Истинную свободу и истинное её применение
25 марта 1972 г. лучше всего характеризуют злоупотребления
свободой"
Г.К.Лихтенберг
"<...> Богоподобность человека выражается в том, что когда он стремится понять окружающее, он неизбежно становится в положение творца сущего и размышляет о том, как же запустить этот perpetum mobile, чтобы он вечно работал...Но в том-то и дело, что человек всего лишь подобен Богу, но далеко не Бог! Ох, как далеко! Самое высшее, чего мы можем достигнуть, - это сколько-то приблизиться к пониманию природы...Сама Природа во всей её сложности всегда остаётся за пределами нашего понимания. Или, как я сказал, - "Природа всегда гениальна, чего никак не скажешь о человеке!". Далее Вы ставите мне в упрёк, что кроме всемогущества, я ещё говорю о Боге? Но, дорогой мой, а ведь я и отождествляю эти два представления, - Бог - это и есть всемогущество, которое во всезнании! Но необходимо понять и другое, что человек двойственнен по своей сути. У него есть и духовная и материальная субстанции. Его материальная субстанция всецело подчинена материальному миру. Она существует строго привязанной к пространству и времени.. Она инертна! А вот его духовная субстанция стремится к бытию вне времени и пространства и это своё стремление она осуществляет в меру знания! Духовное начало, во внутреннем мире человека, проявляется в форме чувства прекрасного, хорошего...Реализация прекрасного осуществляется через порабощение материальной субстанции. В своё время я сказал: всё прекрасное, что создал человек (в том числе и сам он) есть плоды порабощённых страстей. Раз уж я начал Вам выбалтывать свою философскую систему (которую я назвал "Диалектический дуализм"), то буду её выбалтывать пополнее...
Неужели Вы, мыслящий человек, никогда не задумывались над смыслом выражения - "человек владеет собой"? Кто и чем владеет?! Разве уже из подобных выражений не вытекает со всей ясностью двойственная природа человека (как впрочем и любого живого существа)? Что же есть, с этой точки зрения , труд? Это есть акт победы духовного над материальным. Ну, а что же делать, если духовное слабовато? Вот для этого случая люди и ввели принуждение. Принуждение, по своей сути, это есть восполнение дефекта духовных сил теми, кто обладает их избытком. Вся история общества и есть история изменения форм принуждения. Как тут не вспомнить Генри Форда: "Пора оставить сказку о том, что рабочие работают на меня. Они работают на меня, а я работаю на них! Хозяином является тот, кто им может быть"<...>.
Изложение своих духовных (совместно с философскими) соображений, по вполне понятным причинам, Мартьянов доверил эпистолярному жанру, где он упоминает о своей философской системе, именуя её - "диалектический дуализм". Таким образом, данная философская система или, по-другому, научное мировоззрение, необходимо, хоть и скрытно, включена в пульсационное воззрение и методологию Мартьянова. И тем не менее духовный материал Мартьянова не подлежит даже предварительному аналитическому обзору, а только лишь эмпирической фиксации отдельных признаков, ибо опубликованная эпистолярия Мартьянова недостаточна для этой цели, а на фоне имеющейся, но ещё укрытой, переписки великого геолога, сильно дефицитна. Эпистолярная форма, произвольная уже по своей природе, как показывает приведенный отрывок письма, состоит из множества неотсортированных интуиций, гроздей мыслей, игры ума и пламенной веры в человека.. Близость мартьяновского духостояния к русскому духовному порядку есть главный и неоспоримый итог обнародованной эпистолярии, но в отрывочном виде мартьяновские сентенции часто не находят коррелятного соответствия в русской духовной школе (так, в последней признаётся, что стремление ко всемогуществу в любых видах губительно для человека, что всесилие знаний вовсе не есть благо для человека, что побуждение человека к бытию вне пространства и времени есть возможность человека, но далеко не всегда его актуальность, и прочая). На данный момент, имея в виду постановку в будущем более детального изучения творческого наследия русского гения, можно удовлетвориться номинальными истинами Мартьянова, имеющими отношение к познавательной сфере: "Между Наукой и Религией никакого противоречия нет" и "Атеизм - это опиум для народа".
В. роль человека в пульсационном миропредставлении Н.Е.Мартьянова. Неординарное предназначение эпистолярного откровения в творчестве Мартьянова более всего раскрывается в теме о человеке, которой полнятся "Письма Николая Мартьянова", невзирая на всю разрозненность и отрывочность обнародованных источников. Требуется указать, что философская содержательность пульсационной логики, показанная Мартьяновым в своей эпистоле, принципиально определилась через тему о человеке, и это последнее резко разграничило по смыслу научный текст "Размышления..." и эпистолярную вольницу. В основном сочинении учёный не мог даже касаться предмета человеческого фактора, ибо казённая геология оканчивалась как наука как раз там, где начиналась повесть о гоменоидном герое - человеке. Мартьянов творил именно в той науке, которая по своей природе не была способна освоить величайшую истину естествознания, данную академиком В.И.Вернадским: человек - геологическая сила. Но Мартьянов относится к тому типу мыслителей, для которых научные константы не являются препятствием для воссоздания в самом себе вольной диалектики движения (по-другому говоря, научные постоянные не мешают ему видеть в них прекрасное и понимать истину через созерцание красоты, что не приемлется традиционно), и для того, чтобы ощутить человеческий фактор, ему вовсе не требуется человек во плоти или онтологический кристалл, что считается обязательным в обычных случаях. Так, рассуждая с пульсационных позиций о геологической истории Тихого океана или о гипотетическом Океане Констант, Мартьянов естественно упирается в проблему о происхождении жизни на Земле, хотя традиционная геологическая методология такого вовсе не требовала.
Осмысляя генезис живой жизни, которая, таким образом, введена Мартьяновым в храм геологической истории, учёный использует в своём умозрительном анализе чисто физические, а точнее, химико-климатические параметры (комбинации реакций кислорода, водорода, углекислого газа, анаэробные и аэробные условия и тому подобное), тобто опирается всецело на логико-рациональные показатели точных наук, что по совокупности в корне отличается от решения проблемы возникновения жизни, принятой академиком В.И.Вернадским. Однако окончательное заключение Мартьянова никак не обосновывается ни фактическими данными этих показателей, ни логикой их рациональных выведений: "Поэтому предствляется вполне правомерным вывод, что условия жизни на Земле создала сама жизнь"(2003, с.232; выделено мною - Г.Г.). Следовательно, за основу взят продукт интуиции, а не рациональный вывод, что кажется кричаще противоречивым, ибо опровергает собственный ход исследования и не согласуется с результатами физикократической методологии. Но зато, как производное интуиции, умозаключение Мартьянова почти дословно повторяет великий тезис В.И.Вернадского.
Мартьянов досконально, "логично, оригинально и смело", представил геологический мир в качестве пульсационной динамики сжатия и расширения земного вещества и, опасаясь прямо ввести в геологическую практику человека как такового, тем не менее опосредованно, но настойчиво, заставляет обратить внимание на человека с пульсационной точки зрения. И оказывается, что все механические функции человеческого организма, - сердцебиение, кровообращение, дыхание, движение, некоторые операции кишечно-пищевого тракта,- сорганизованы в чисто пульсационном стиле того же сочетания сжатия и расширения, или, другими словами, человек есть образцовый макет пульсационной механики. Во весь рост встаёт главный пульсационный факт человеческой действительности: человек как самое сложное, самое гармоническое, самое совершенное изделие Природы осуществляет своё бытие в пульсационном режиме. Пульсация и философия здесь не просто сосуществуют, а органически сочетаются между собой как разные грани одного многогранника - человека.
В своё время Фридрих Энгельс совершил методологически очистительный приём в европейской философии, введя понятие об основном вопросе философии.. Решение основного вопроса философии производилось посредством выбора верховенства одного их двух - материи либо духа; в первом случае философия называлась материалистической, во втором - идеалистической. Русский философ Г.В.Плеханов указал нагляднейшую и реальнейшую модель основного вопроса философии в действительности - человека, что само по себе прекратило распри между материалистическим и идеалистическим мировоззрениями, а впоследствие основной вопрос философии в общем онтологическом выражении с помощью сибирского геолога был поглощён пульсацией как процессом. Плеханов, совершив подобную реформацию в классической философии, взялся решать ранее недозволенную в материалистической философии проблему - роль личности в истории, и тем вызвал смещение эпицентра мировой философской мысли в Россию, что, в свою очередь, обеспечило появление, как полагает Н.А.Бердяев, своеобразного "русского философского ренессанса"(конец Х1Х - начало ХХ веков). Итак, познавательная триада - пульсация, философия и история - оказались связаны в нерасторжимо тугой узел в человеке, и помыслы Мартьянова о человеке поэтому не только не шли в разрез с пульсационной идеей и идеологией, но и составляли необходимый и основполагающий фрагмент его вдохновенной (интуитивной) познавательной методики.
