Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 83)
Наиболее важным моментом в этом выводе необходимо считать, что посылки новозаконного порядка всецело зародились в недрах исходной парадигмы, а вовсе не стали результатом внешнего влияния. Этим "новозаконным порядком" Мартьянов определил открытие пусаций земного вещества и он написал: "Первым, кто сформулировал эту мысль , оказался А.Ротплец (A.Rothpletz, 1903). Он назвал свою работу "Попытка примирить экспансию и контракцию", предполагая при этом, что этапы сжатия и расширения Земли периодически сменяют друг друга во времени. Но в начале нашего века, когда Ротплец выступил со своей статьёй, контракция ещё настолько прочно владела умами ведущих геологов, что представления Ротплеца, к тому же не подверженные данными физики, не получили распространения"(2003, с.20). Итак, пульсации были первоначально открыты в сфере механического движения - сжатия и расширения Земли (впрочем, такими они остались и поныне), но Мартьянов не обратил внимание на то, что это открытие было связано с попыткой "примирить" крайние противоположности в геотектоническом движении, а не механически совместить либо эклектически соединить их в мистической борьбе противоположностей. Впоследствие Мартьянов самостоятельно и новаторски покажет пульсации именно как способ примирения крайностей в геотектоническом развитии и геологической истории, стихийно проявляя в этом свою врождённую диалектическую натуру.
Мартьянов указывает, что в момент открытия пульсации не были "подтверждены данными физики" и ставит, судя по смыслу текста, этот факт как преходящее обстоятельство. Если Ротплецу принадлежит заслуга в открытии пульсации как явления природы, то американский геолог Уолтер Бачер снискал себе славу, создав гипотезу пульсаций, то есть впервые научно освоил данное явление природы, которое заведомо должно быть подтверждено данными физики. Но в итоге У.Бачер отказался от своей идеи пульсаций и тот же конечный результат постиг и русского исследователя пульсаций академика В.А.Обручева. Этот поразительный для истории науки факт был лишь зафиксирован в аналитике и не нашёл никакого места в исторической преемственности пульсационной концепции. Мартьянов только отметил: "Имя Уолтера Бачера войдёт в историю геологии как автора пульсационной гипотезы. Его поразительная капитуляция весьма поучительна...Такого рода отречения от собственных открытий, несомненно, свидетельствуют о недостатке творческих сил. Однако гораздо важнее, что подобные капитуляции показывают, каких огромных усилий требует продвижение в науку новых представлений, и какая пропасть разделяет гипотезу и теорию"(2003, с.21).
Если последнее из суждений Мартьянова не вызывает сомнений как общая неконкретная сентенция, то критерий "о недостатке творческих сил" навряд ли можно отнести к такому деятелю альпийской формации, как У.Бачеру. И уж вовсе данное мерило неприемлимо к академику В.А.Обручеву, который прославлен в русском естествознании как путешественник, представитель славного племени русских географов, какое можно упрекнуть в чём угодно, но только не в дефиците творческого духа; к тому же геология обязана Обручеву рядом впечатляющих эмпирических и теоретических достижений. Действительность здесь склоняется к тому, что научно углубившись в сущность пульсаций, учёные узрели (прочувствовали) главное их естество в несоответствии со всемогуществом физических законов, принятом в парадигме Лайеля, и это противоречие они решали в пользу достославного воззрения, отдав дань великой традиции своей науки (хотя в отношении академика В.А.Обручева не исключается политическая причина). Но как бы не было, выявляется, что с некоторого момента идея пульсаций сместилась в русскую геологию, где она оформилась в течение пульсационизма, поставившей себя альтернативой блистательной альпийской геологии Чарлза Лайеля. Незабвенные носители этой альтернативы - профессор М.М.Тетяев, академик М.А.Усов и томский геолог Н.Е.Мартьянов, - однако, были загублены советским социальным институтом и русский пульсационизм, как и русский дарвинизм, стал жертвой мрачного периода русской науки, а правильнее сказать, русский пульсационизм как часть русского дарвинизма постигла та же самая доля.
Историю русского пульсационизма ждёт завидная участь будущей прелести аналитического постижения, если только историческую преемственность русской геологии вести от бессмертного Геологического Комитета. Мартьянов полагает зачатие русского пульсационизма в творении профессора М.М.Тетяева, где он безошибочно точно опознал сильную и наиболее типичную черту русского течения: "Гипотеза М.М.Тетяева представляет собой попытку решить философским путём научную проблему. Это несомненно уникальный опыт, ибо естествоиспытатели Х1Х века, как это отметил ещё Фридрих Энгельс, не только не пытались решить свои проблемы философским путём, но испытывали отвращение к философской мысли"(2003, с.22). Ввиду самоочевидной ясности Мартьянов не разъясняет, что последнее характерно для физикократической лайелевской парадигмы как наследия ньютоновской науки, но особо упирает на то, что "В свете изложенного гипотеза М.М.Тетяева представляется одной из первых ласточек на мрачном фоне господствующего бездумья. Она заведомо прогрессивна и уже по этой причине заслуживает самого пристального внимания"(2003, с.24).
Следовательно, философско-диалектическую часть тетяевского пульсационного сказания Мартьянов принимает как основополагающее и новаторское качество и, характеризуя его, самопроизвольно очерчивает контуры своей будущей парадигмы. В таком свете Мартьянов указывает: "Гипотеза М.М.Тетяева показала, что во всех случаях, когда он рассуждал как последовательный диалектик, он безошибочно точно предугадывал черты будущей, выведенной из новейших научных данных, гипотезы пульсации Земли. Напротив, в тех случаях, когда он уклонялся от последовательно диалектического решения проблемы, он совершал и геологические ошибки. Следовательно, гипотеза пульсаций М.М.Тетяева продемонстрировала объективное и всеобъемлющее значение диалектики для всех природных процессов. Гипотеза М.М.Тетяева показала, что только представление о пульсациях Земли соответствует диалектике и поэтому является единственно верным решением проблемы. Мы полагаем, что именно в этом заключается главное значение работы М.М.Тетяева, её бессмертная роль в истории науки о Земле. Таким образом, мы должны признать, что если М.М.Тетяев и не решил проблему пульсации Земли, то он, несомненно, указал нам верный путь к её решению"(2003, с.27).
И этот "верный путь" начинается с парадигмально нового извещения, данного Тетяевым как старт идеи пульсации: "Следовательно, когда мы занимаемся вопросами структуры земли, то прежде всего мы должны подходить к ней с исторической точки зрения, т.е. понять эту структуру в её развитии, понять различные формы этой структуры, появляющиеся на различных ступенях развития, понять их взаимосвязь и последовательность общего развития". И далее, в развитие темы: "Целое не есть арифметическая сумма отдельных слагаемых. Для того, чтобы понять целое, нужно понять связи между отдельными элементами, а эти связи непосредственно не наблюдаются. Мы должны определённым и правильным логическим рассуждением дойти до понимания этих связей и взаимоотношений отдельных элементов между собой. Тем более это важно, когда мы имеем не непосредственную связь этих элементов, а историческую взаимосвязь и переход одного явления в другое. Этого мы никогда не можем наблюдать на фактическом материале: необходимо определённое логическое построение, чтобы установить взаимоотношения этих отдельных разновозрастных частей и переход их из одного состояния в другое. Вот почему метод, который базируется только на познании фактического материала, никогда нам не даёт общих представлений о целом, т.е. в данном случае о структуре, а тем более о её развитии. Следовательно, в нашем изучении мы должны иметь в виду не только накопление фактического материала, но и правильное обращение с этим фактическим материалом и его изучение при помощи определённой правильной логики нашего мышления"(1934, с.с.5,11).
Парадигмально новый "верный путь" Тетяева обладает, таким образом, методологической природой и состоит из двух функционально разных стадий: на первом этапе в нём задействованы знаки интуитивного, полностью идентичного мвртьяновскому, мироощущения, а на второй стадии явлена необходимость логизации данной интуиции, тобто трансформация интуиции "при помощи определённой правильной логики нашего мышления". Мартьянов понял, что, как автор научных ценностей, Тетяев достигает успехов, действуя "как последовательный диалектик" посредством интуиции или, по определению Мартьянова, "врождённой стихийной диалектики", но терпит неудачи, когда уклоняется от "последовательной диалектики". Если в первом случае Мартьянов открыто провозглашает хвалу диалектическому чутью Тетяева, то второго случая, где Тетяев изрекает, что "...правильной логикой является только методология диалектического материализма" и "что в основе нашего геотектонического изучения должна лежать теория диалектического материализма"(1934, с.11), он касается лишь намёками. Осмысляя пульсационную форму геологического движения, Тетяев пишет: "Понять эту характерную черту процесса геотектогенеза не как пассивную форму его проявления под влиянием тех или иных внешних или внутренних причин, а как сущность самого процесса, как источник его движения, определить ведущее начало в этой борьбе двух противоположностей, т.е.понять направление развития процесса, возможно только уже при помощи методологии диалектического материализма"(1934, с.37).
