Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 41)
Сердцевиной этого "либерального движения" Кропоткин делает беллетристику И.С.Тургенева, где князь постигает: "Повести Тургенева, из которых первая появилась в 1845 году, охватывает период более чем в тридцать лет, и в течение этих трёх десятилетий русскому обществу пришлось пережить одно из наиболее глубоких и быстрых изменений, какие когда-либо наблюдались в европейской истории. Руководящие типы образованных классов пережили ряд последовательных изменений, с быстротой, возможной лишь в обществе, внезапно пробудившемся от долгой спячки, разрушившем учреждение, на котором покоились все его основы - крепостное право, - и устремившемся навстречу новой жизни. И этот ряд "созидающих историю" типов был изображён Тургеневым с такой глубиной, с такой полнотой философского и гуманитарного понимания и с такой художественной вдумчивостью, доходящей иногда до предвидения, каких вы не найдёте ни у одного из современных писателей в той же степени и в таком удачном сочетании"(1999. С.344).
Итак, аналитическая патетика князя обособляет в творчестве Тургенева "...последовательные изображения руководящих интеллектуальных типов России" и художественные образы этих "созидающих историю типов", которые в совокупности излучают неповторимый эстетический аромат, присущий только Тургеневу. А с проницательностью литературного критика, присущей только Кропоткину, князь замечает, что эта идея, утверждающая руководящую роль личности в истории, но никак не доминанту коллективных народных масс, сквозным рефреном проходит у Тургенева из одной повести в другую. Кропоткин пишет: "Чтобы правильно судить о значении Тургенева, необходимо прочесть в последовательном порядке - как он сам того желал - следующие шесть его повестей: "Рудин", "Дворянское гнездо", "Накануне", "Отцы и дети", "Дым" и "Новь".В этих повестях не только талант Тургенева проявляется во всей своей силе, но они воспроизводят вместе с тем последовательные фазисы развития русской интеллигенции за тридцать лет, с 1848 года по 1876-й, причём читатель может также уяснить себе отношение поэта к лучшим представителям передовой мысли в России в наиболее интересный период её развития"(1999, с.352).
Рефлексии с такой степенью проникновения И.С.Тургенев не имел у других критиков, отечественных и зарубежных. Кропоткин с особым значением цитирует изречение Тургенева: "Талант настоящий никогда не служит посторонним целям и в самом себе находит удовлетворение; окружающая его жизнь даёт ему содержание - он является её сосредоточенным отражением; но он так же мало способен написать панегирик, как и пасквиль...В конце концов - это ниже его. Подчиниться заданной теме или проводить программу - могут только те, которого другого, лучшего не умеют"(1999, с.345). Кропоткин здесь нацеливается на рецепт, данный самим творцом о взаимоотношении внутреннего ("талант настоящий") и внешнего ("окружающего его жизнь"), при котором талант не является пассивным подчинённым "заданной темы" или "программы", при том, что талант сосретоточенно отражает внешнюю жизнь.Такова тургеневская мелодия русско-духовного культа личности. Работа же князя в качестве литературного критика Тургенева сосредотачивается на раскрытии и осмылении самого Тургенева в свете этого самокритерия - методически новый приём в литературной критике, который "раскрывает перед нами истинную философию великого романиста"(выделено мною - Г.Г.).
Однако художественная эстетика и литературная критика также не стали основным занятием князя П.А.Кропоткина и испытательным полигоном его ума. Эти сферы были бесценным источником гуманитарного опыта и средством приобретения ноуменальной практики, необходимых для осуществления главной мечты его бытия как мыслящей личности, какая поверхностно, но более популярно, называется учением об анархизме, тогда как в более строгом определении творческие вожделения князя касаются анархического (безначальственного) коммунизма. Отрыв в понятийном представлении коммунизма от анархизма в учении Кропоткина есть начальная стартовая позиция в загублении гения князя П.А.Кропоткина. В ответ тем, "кто утверждает, что коммунизм и анархизм несовместимы", Кропоткин изрекает непоколебимую позицию: "На деле они составляют необходимое дополнение друг для друга"(1999, с.243).
3.АНАРХИЗМ КНЯЗЯ П.А.КРОПОТКИНА.. В интеллектуальном мире человечества существуют немало непонятых идей либо учений, ещё больше непринятых мнений и понятий, наличиствуют также искажённые, тобто превратно истолкованные, теории или гипотезы, но только в случае анархизма отмечается единственный пример того, как великое учение было низведено до предельного вульгарно-примитивного образа с полностью противоположным изначальному смыслом. Этот образ, какой неизбежно возникает при слове "анархист" и какой был обессмертен на советском экране незабвенным Эрастом Гариным, описан во вступительной статье к изданию П.А.Кропоткина "Анархия, её философия, её идеал"(1999г.): "Это обязательно пьяный матрос, перекрещенный пулемётными лентами, идущий под чёрным флагом и лозунгом "Анархия - мать порядка", или бородатый субъект в чёрном плаще и широкополой шляпе с "браунингом", этакий отпетый "бомбист". В худшем случае анархист - это бандит вроде памятного батьки Ангела или другого батьки Махно"(1999, с.4).
Но только чисто авторская, без комментариев, формулировка идеала Кропоткина выявляет вопиющий контраст с этим образом и показывает чудовищное извращение и деградацию оригинального кропоткинского смысла, а в добавление приводит к пониманию той вражды, какую идеология системы воинствующего материализма питает к первородной, без последующих наслоений, анархической идее князя П.А.Кропоткина. Князь декларирует: "Коммунизм представляет собой, таким образом, лучшую основу для развития личности - не того индивидуализма, который толкает людей на борьбу друг с другом и который только и был нам до сих пор известен, - а того, который представляет собою полный расцвет всех способностей человека, высшее развитие всего, что в нём есть оригинального, наибольшую деятельность его ума, чувств и воли. Таков наш идеал, и что нам за дело до того, что во всей своей полноте он осуществится в более или менее отдалённом будущем!"(1999, с.243).
Анархизм, таким образом, выводится Кропоткиным как перспектива мира и как идеал будущего и наибольшая ошибка в восприятии этого идеала обязана тому, что из его сущностного содержания изгоняется дух будущего и заменяется бытием настоящего, а в другом выражении, идеальный смысл грубо вытесняется политическим расчётом. Подобная смысловая редукция лежит в основе беспрецедентного искажения коренной сути "анархизма" и в этом преформизме содержится немалая вина и самого Кропоткина, который не посчитал необходимым обозначить принципиальный рубеж между духовным анархизмом, как идеалом будущего, и политическим анархизмом, как целью настоящего. Кропоткин указывает: "Многие до сих пор ещё думают, что анархизм есть не что иное, как ряд мечтаний о будущем или безосновательное стремление к разрушению всей существующей цивилизации. Этот предрассудок привит нам нашим воспитанием..." и далее определяет: "Под именем анархизма возникает новый способ понимания прошедшей и настоящей жизни обществ и новый взгляд на их будущее...Анархизм является, таким образом, одной из составнях частей нового миросозерцания, и вот почему анархист имеет так много точек соприкосновения с величайшими мыслителями и потомками нашего времени"(1999, с.с.203,212). Стало быть, русский мыслитель имеет в виду исключительно духовный анархизм во всём свообразии и новации его футурологического свойства.
В своей богатой смыслами и последствиями ретроспективе русской истории Н.А.Бердяев отметил: "Анархизм есть главным образом создание русских. Интересно, что анархическая идеология была по преимуществу создана высшим слоем русского дворянства. Таков главный и самый крайний анархист Бакунин, таков князь Кропоткин и религиозный анархист граф Л.Толстой". Однако глубокомысленный и смелый анализ Бердяева не прояснил, а ещё более запутал проблему русского анархизма, будучи одной из причин искажения анархического воззрения. Бердяев априорно понимает анархизм как демон отрицания и разрушения в его целокупном виде, однако из этой простой посылки следует довольно сложный силлогизм: "Очень ошибочно отождествлять анархизм с анархией. Анархизм противоположен не порядку, ладу, гармонии, а власти, насилию, царству кесаря. Анархия есть хаос и дисгармония, т.е. уродство. Анархизм есть идеал свободной, изнутри определяемой гармонии и лада, т.е. победа Царства Божьего над царством кесаря. За насильническим, деспотическим государством обычно скрыта внутренняя анархия и дисгармония. Принципиально, духовно обоснованный анархизм соединим с признанием функционального значения государства, с необходимостью государственных функций, но не соединим с верховенством государства, с его абсолютизацией, с его посягательством на духовную свободу человека, с его волей к могуществу"(2001, с.с.614,623).
В бердяевской сентенции явственно отслаиваются два типа анархизма, но отсутствие конечного умозаключения и, главное, объективных признаков различия, поражает его мышление перекрещивающейся (противоречивой) логикой, а в результате сам автор совмещает анархизм в целом с тенденцией к отрицанию и разрушению. Поскольку русскому народу исконне свойственно неприятие власти и государства, то анархизм оказывается органическим "русским явлением". Бердяев утверждает, "что в славянофильской идеологии был сильный анархический элемент. Славянофилы не любили государства и власти, они видели зло во всякой власти"(2001, с.616), а "Русские народники не понимали значения государства и не думали о том, как овладеть властью в государстве...Идеальное будущее всегда представлялось безгосударственным. Государство есть постылое настоящее"(1990, с.54); русский нигилизм с его пафосом поголовного отрицания (Бердяев: "Русский нигилизм отрицал Бога, дух, душу, нормы и высшие ценности"), дающего оправдание разрушению, закономерно раскрывается в анархизм или же, напротив, анархизм есть момент нигилизма, - в итоге у Бердяева сформировался заключительный вывод: "Анархизм столь же характерное порождение русского духа, как и нигилизм как и народничество"(1990, с.53).
