Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 48)
Итак, в качестве одного из последствий великого открытия Кропоткина вытекает положение об онтологическом воплощении коммунистической идеи в два функционально и идеологически разных образа: первый есть духовный коммунизм Кропоткина, вобравший в себя все духовные свойства анархизма как глашатая свободы личности, и второй суть институт власти, состоящий из "принудительного", "начальнического" (у Кропоткина бытует более информативный термин - "государственный") коммунизма, который , будучи по природе политическим образованием, необходимо включает в себя политический анархизм со всем спектром его буйных негативизмов. (Должно быть понятно, что подавляющая часть укоров и упрёков, каким подвергался князь П.А.Кропоткин и его гнозис, в действительности адресуется его антиподу). Объективная суть данного последствия состоит в том, что, если духовная модификация коммунизма обретает свою нишу в качестве исторической перспективы человечества , то политическая модель безраздельно господствует в настоящем, не зависимо от общественно-экономической формации государства..
В духовном аспекте коммунистического учения, заданного князем П.А.Кропоткиным, политический коммунизм характеризуется духовным изъяном по всему периметру оценочного поля: он лишён нравственности, в нём отсутствует фактор справедливости и, в конце концов, в нём сказывается дефицит человеколюбия. В таких условиях князь весьма непринуждённо высказывается о "скорой гибели общины" тогда, когда советская коммунистическая община только научно зачиналась, а история сделала это умозрение пророческим и крах СССР, как полновесной государственности политического коммунизма, более, чем красноречив. С другой стороны, сама коммунистическая идея, как идея per se, неувядаема, и стремление к справедливости, которое Кропоткин обнаружил в недрах этой идеи, делает последнюю вечной мольбой человека; коммунистическая идея справедливости суть манящая иллюзия ноосферы. В таком разрезе крах всемирного политического коммунизма можно представить в нетривиальном русском виде, навеянным воззрениями Кропоткина, как глубокий антагонизм между духовным коммунизмом, который именно в облике коммунистической идеи или идеи социальной справедливости в основном был присущ народным массам, часто в упрощённой и вульгаризованной форме, а в осмысленном виде культивировался отдельными духовниками, и партией власти, которая в советской государственной системе называлась "номенклатурой". А по-другому говоря, крушение политического коммунизма было предопределено тяжёлым расколом между народом и правящей партийно-политической номенклатурой, что, в общем итоге, нисколько не отличается от обычных в истории сокрушений диктаторских режимов, что значительно понижает патетический накал аналитических заявлений, выводящих из краха коммунистического режима в России судьбоносную акцию мировой истории. Но зато благодаря князю Кропоткину удаётся приблизиться к пониманию интригующей загадки наших дней: разрушение коммунистической идеологии при сохранении коммунистической идеи.
П О С Л Е С Л О В И Е. Как не была бы значительна доля князя П.А.Кропоткина в ноуменальной скарбнице России, как не было бы велико число его открытий, идей и суждений, составивших интеллектуальную славу России, индивидуальная полнота этой личности не будет истинной без знания его ошибок и заблуждений. Последние есть часть знания достоинства гения, ибо ошибки гения - это гениальные ошибки. Если откровения гения имеют выход в вечность, то ошибки гения дают информацию о его времени и они воочию vitium est temporis potius quam hominis (это больше порок времени, чем человека). А без этого, без недостатков своего времени, князь не вправе претендовать на статус исторической личности, но как раз эту цель - исключение князя П.А.Кропоткина из российской истории - преследует вся процедура загубления данного русского гения. Обязательно следует знать, что определителем ошибок гения не может служить никакое внешнее мерило (наподобие общественного мнения, точек зрения других авторитетов, отсутствие эмпирических доводов и прочая), - гений сам автор своих ошибок и они исходят из внутреннего качества его естества как самоотрицание, а лучше сказать, непоследовательность в собственных суждениях.
Первопричиной ошибок князя П.А.Кропоткина является стремление придать своему духовному гнозису политическую форму и попытка сделать из анархизма политическую партию. Кропоткин рассуждает, утверждая: "...не есть ли слово анархия...подходящее название для партии революционной, идущей на завоевание лучшего будущего". Эти слова произнесены в 1885 году, когда просвещённый мир захлестнула стихия воинствующего коллективистского монстра: в России - это народническая эпидемия, в Европе - это социалистическая демагогия. Желание ополитизировать свои духовные побуждения есть прямой отклик на зов времени и нельзя не заметить, что старания облечь свою анархическую логию, духовную по природе, в вериги политической организации не покидали Кропоткина до конца его дней.
Отсюда так сильны в княжеском вещании реликты народничества и анахронизмы народомании, а европейское политическое влияние сказалось на кропоткинской критике буржуазии и буржуазных порядков, а также не всегда последовательном противостоянии борьбы за существование, хотя князь должен счиаться родоначальником идеологии взаимной помощи. Нередко политическая тенденция ставит князя в положение, противоречащее теоретическим канонам его учения.. Так, наряду со своими новациями об узости и слабости революционной мысли, князь заявляет: "Как бы ни малы были результаты , достигнутые революционным путём, они всегда являются залогом дальнейшего прогресса"(1999, с.167), и здесь явственно ощущается влияние могучей мысли К.Маркса о революциях как локомотивах истории. Аналогичное противоречие просвечивает в сентенции: "Как бы ни была буржуазна французская великая революция в смысле своих результатов, она тем не менее посеяла в обществе семена коммунизма и анархизма". Тогда как в своих, насыщенных новаторским блеском рассуждениях об истории коммунизма и анархизма, князь видит зародышевые формы коммунистической организации в средневековых европейских городах-союзах, противостоящих диктату дворянства и церкви. Авторские постижения в этой области тематически и содержательно не имеют какого-либо отношения к французской революции, и даже революции в целом. Кропоткин постигает: "Для горожанина средних веков его Коммуна была государством, строго отделённым от других своими границами. Для нас же "Коммуна" уже более не только земельная единица. Это скорее - общее понятие о каком-то союзе равных, не знающем ни городских стен, ни границ"(1999, с.с.167,71).
Однако наряду с подобными, не исключено, неаккуратными описками, в многосмысленный гнозис князя П.А.Кропоткина вкраплены пассажи совершенно иной природы, не просто противоречащие по смыслу или формам коренным гностическим суждениям, а идущие в разрез с основами самой анархической теории. В несомненном политическом экстазе князь провозглашает: "Борись! Борьба - это жизнь и - тем более интенсивная, чем горячее самая борьба...Что за беда, если единичные личности погибнут в борьбе!"(1999, с.с.841,834). Кропоткин как бы забывает, что борьба, тобто состояние подавления, подчинения, насилия по определению чужда свободе личности, а пренебрежение жизнью отдельных личностей уже не просто не согласуется, а начисто отвергает его же сокровенное достояние - равенство в анархизме. В том же, едва ли не невротическом, запале князь вещает: "Всё принадлежит всем!...Да, всё принадлежит всем! И раз только мужчина или женщина внесли в это целое свою труда, они имеют право на свою долю всего, что производится общими усилиями всех"(1999, с.с.852,852-853).Это означает не менее, чем распахнутая настежь дверь в общую безответственность: как трактует Кропоткин, научная теория, созданная учёным, принадлежит и пекарю, испекшему булочку, и наоборот, но князь упускает из вида, что данное обстоятельство спонтанно и необходимо влечёт за собой ответственность учёного за труд пекаря, и наоборот, что абсурдно само по себе. Свобода личности обращается в общественный рычаг при условии личной ответственности, то бишь ручательства за собственные деяния, но никак не за дела других; общая безответственность - убийца свободы личности. Это также значит, что аристократическое равенство (в духовном анархизме) растворяется без остатка в плебейском уравнивании (в государственном коммунизме), а потому в условиях последнего (в действительности - воинствующего материализма или социального института) первое (духовный анархизм) реально попросту не нужно.
Таким образом, Кропоткин, тонко прочувствовав духовную ёмкость будущего времени, оказался в тупике при созерцании настоящего времени, а правильнее сказать, понятийно воспринимает настоящее не по-своему, не из себя, а извне, пользуясь внешней атрибутикой. Князь не видит, по крайней мере, не предугадывает, связующих мостов между нынешнем и грядущим. Такова цена ошибок князя П.А.Кропоткина. Но тем самым самопроизвольно выставляется настоятельная потребность нового духовного параметра, суть которого передаётся тезисом: будущее ключ к настоящему. Такова ценность ошибок князя П.А.Кропоткина.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ Академик Н.И.Вавилов - лучезарный гений ХХ века
