Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 56)
С момента появления дарвиновского "Происхождения видов" искусственный отбор пребывал всецело в практической сфере деятельности человека и запорукой тому ставал тысячелетний человеческий опыт. Практика гибридизации была широко распространена как в европейском, так и русском дарвинизме, а, по существу, та деятельность человека в природе, какая обозначается искусственным отбором, никогда не прекращалась в своём массовом виде, достигая аномальных пиков благодаря отдельным умельцам и самородкам (Лютер Бербанк в США, Иван Мичурин в СССР). А русский дарвинизм создал из искусственного отбора генетическую селекцию не только как теорию, вобравшую в себя опыт тысяч человеческих поколений, но и как норму поведения человека в природе, и даже как своего рода высшую алгебру биологии, о чём будет доложено на следующих страницах. Поэтому первая реакция на сообщение о законе гомологических рядов Н.И.Вавилова была столь восторженной, как по поводу давно ожидавшегося происшествия. Трогательна по наивности, но и показательна, забота о Вавилове в связи с этим саратовской общественности и в местной газете было опубликовано: "Профессору Н.И.Вавилову удалось сделать величайшее открытие, имеющее мировое значение...Это наиболее трудная и сложная область биологии, начиная с Х1Х столетия, была центром усиленного внимания научных сил. Саратовский Губернский Исполком постановил оказать профессору Н.И.Вавилову всемерное содействие в его дальнейшей работе"(цитируется по С.Киперману, 1997).
Но только отдельным русским биологам было ясно, что знаменательность этого обстоятельства не столько и даже не только в появившемся открытии, которое само по себе уже витало в воздухе, сколько в самом акте пожалования нового творца ("свой Менделеев"), и как раз личностью Н.И.Вавилова русский дарвинизм прославлен более, чем законом гомологических рядов, хотя нелепо их разделять. Нельзя не отметить, именно как выдающееся научное событие, приход в науку совершенно фантастической фигуры, сплавившей в себе фундаментальные знания учёного, неугомонность первопроходца, редкостный талант организатора, пытливость путешественника, неутомимость натуралиста и беззаветную преданность идее пионера; Н.И.Вавилов принадлежит к числу самых драгоценных камней в диадеме русской науки. С момента своего появления в науке Вавилов был окружён дружиной последователей и сподвижников и школа Вавилова есть наивысшее достижение русского дарвинизма.
Следовательно, научные предпосылки генетической селекции как своеобразного течения
дарвинизма содержались в недрах русской модификации, заслуга онаучивания которых, как и воплощение искусственного отбора в теорию, принадлежит Н.И.Вавилову, создавшего это в виде, какого лишён европейский дарвинизм, но какой составил специфику русского дарвинизма. Однако познавательная ёмкость русского дарвинизма отнюдь не исчерпывается предикацией школы Вавилова и кроме принципиального отличия от европейского дарвинизма в нём содержится такой же силы когнитивная связь с этим последним. Русский дарвинизм являлся настолько полнокровным и насыщенным течением, что мог породить из своей среды творца, которому удалось сочленить самобытный облик европейской биологической науки со спецификой русской дарвинистской традицией. Имя этого замечательного представителя русского дарвинизма - Иван Иванович Шмальгаузен. И.И.Шмальгаузен не обладал, подобно Вавилову, своей школой, но он стал автором своей системы дарвинизма, которая поставила его вровень с великими дарвинистами А.Вейсманом и Т.Морганом.
Шмальгаузен придал конституальное звучание основополагающим и стержневым опорам европейского дарвинизма (синтетической теории эволюции) - борьбе за существование и естественного отбора, однозначно определив концептуальное место каждой и их связь между собой. Шмальгаузен излагает: "Борьба за существование ведёт к гибели (элиминации) или, по крайней мере, к ослаблению многих особей, к полному или частичному устранению многих особей данного вида от размножения и, следовательно, к преимущественному размножению одних особей перед другими. Этот процесс и был назван Ч.Дарвином естественным отбором, в предположении, что гибель и устранение от размножения являются в массе не случайными, а избирательными, т.е. что гибнут преимущественно более слабые и менее в данных условиях приспособленные особи, а переживает главным образом более сильные, более вооружённые, более ловкие, более стойкие и защищённые, лучше скрывающиеся и вообще более приспособленные к данным условиям среды. Естественный отбор есть выражение избирательного переживания и избирательного размножения неравноценных особей данного вида"(1983, с.26).
Необычайная усложнённость и изощрённость мысленных и умственных структур в СТЭ как бы нейтрализует пафос смерти в европейском дарвинизме, но аромат истребления и уничтожения, как видно из слов Шмальгаузена, вовсе не выветрился, а потому остаются шаткими и непонятными соотношения между созидетельными (творческими) и деструктивными факторами эволюции, если в финале целевой установки маячит неизбежная смерть. Эту проблему Шмальгаузен охватывает своим замыслом и следующее умозаключение берёт за основание: "в различных условиях борьбы за существование на первый план выступает то ведущая, то распределяющая, то консервирующая и фиксирующая роль отбора. Однако обычно авторы выдвигают лишь одно из этих проявлений естественного отбора и отрицают существование других и, в особенности, важнейшего его выражения - роль отбора как основного, творческого фактора эволюции"(1946, с.4; выделено мною - Г.Г.).
По признаку однонаправленных или, как говорит учёный, "селекционного преимущества", творческих признаков естественного отбора последний распадается как естественный процесс на две функционально-структурные группы: ведущая (движущая) форма отбора и стабилизирующая форма отбора. Основательная теория, созданная русским учёным для научной рефлексии этого обстоятельства, достойна войти в действующий арсенал СТЭ, а сам творец вправе претендовать на звание соавтора ведущей теории европейской биологии. Но русская сторона крепко держит Шмальгаузена: взявшись за тему творческой потенциальности естественного отбора, учёный выходит непосредственно на искусственный отбор, тобто на генетическую селекцию, где в русском плане творческая роль отдана человеку, - ни в одной общебиологической системе искусственному отбору не отведено такое удельное предпочтение, как в гнозисе Шмальгаузена. И также требует объяснения наличие в системе Шмальгаузена такого обилия мыслей, воочию отвергающих популяционистские притязания в СТЭ и подстрекающие к самочинности индивидуальное начало организма. Шмальгаузен подкупает своей уверенностью: "...мы можем утверждать, что в процессе эволюции происходит постепенное сокращение детерминирующего значения физических факторов внешней среды...Это означает, что в процессе эволюции организм эмансипируется от факторов внешней среды, становясь в своих жизненных процессах и индивидуальном развитии всё более автономным".Эти блуждающие мысли порой приобретают вид чеканного вывода: "Освобождение организма от детерминирующей роли факторов среды именно и означает установление системы внутренних факторов развития, определяющих специфическое течение формообразовательных процессов"(1946, с.с.335,11).
Показательно в связи с этим, что главнейшая динамическая операция СТЭ - приспособление (адаптация) под рефлексирующим усилием Шмальгаузена приобретает содержание, где без труда можно услышать смысловой стук в двери закона живой жизни Вернадского: "Каждый организм приспособлен к окружающей среде по-своему. Эта разная приспособленность выражается в устройстве всего организма, в особенностях его поведения, в устройстве отдельных органов и их функционировании. Каждый орган по-своему совершенен. Это не означает, конечно, абсолютного совершенства. Наоборот, даже в наиболее совершенных органах (например, глаз позвоночных) всегда имеются те или иные "недоделки", если подходить к их оценке абстрактно, как к целесообразно устроенному инструменту. В конкретных условиях существования орган оказывается вполне целесообразным и имеет именно такое устройство, какое необходимо в данной среде при данном образе жизни"(1983, с.91). Шмальгаузен, таким образом, ставит опорным стержнем параметр "целесообразность", который всегда предопределялся самим живым организмом ( в генетической селекции - человеком) и вокруг которого наматывается "именно такое устройство, какое необходимо в данной среде при данном образе жизни", а по-другому, создаются реальные координаты жизни, как первейшей ценности человека, и где не властна воля смерти.
Превосходство внутренней фактуры над внешним детерминизмом (каузальностью) образует чисто русскую черту в общенаучном мировоззрении, которое в русском дарвинизме базировалось на дарвиновском естественном отборе именно в силу того, что последний воспринимался как свидетельство внутренней независимости отдельного организма. Краеугольное творение в системе Шмальгаузена носит красноречивый титул "Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии"(1938 г.) и в нём он пытается обнаружить творческое содержание естественного отбора в толкованиях идеологов новой биологии - Дарвина, Вейсмана, де Фриза. Шмальгаузен, не отвергая популяцию как таковую, увязывает творческое качество с индивидуальным естеством организма, и хотя в силу своего научного мировоззрение не акцентирует на этом внимание, но его анализ прямо намекает на глубокое отличие единичного организма, входящего в состав популяции, от ламаркистской организмоцентрической величины. У Шмальгаузена сказано: "Мысль о составе организма из самостоятельных жизненных единиц различного порядка буквально доминирует во всей концепции Вейсмана. Она лежит в основе всех представлений об индивидуальном развитии, о внутреннем отборе, о зачатковом отборе и о самом процессе эволюции"(1983, с.115). Именно в представлении о процессе эволюции Шмальгаузен сосредоточил более всего признаков, свойственных когнитивному строю русского дарвинизма, и не принятых в bean mond (высшем свете) европейской СТЭ. Шмальгаузен понятно умозаключает: "Управление эволюционным процессом и означает вполне сознательное преобразование организмов, ведущее в кратчайший срок к созданию новых растений и животных с заранее заданными свойствами"(1983, с.316)
