Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 58)
"Оригинальные творения духа" и есть те внутринаучные факторы развития науки, которые, в свою очередь, создают идеологический фон и динамический режим функционирования данной науки. Всё изложенное ранее в отношении русского дарвинизма в совокупности образует знания о внутринаучных условиях, свойственных только этому научному течению и в объективной реальности слагающих специфику и особенности русского дарвинизма per se. Но осмотренный с такой соционаучной точки зрения, русский макет дарвинизма обнаруживает ещё особенность своего структурного строения, какая ранее, будучи у всех на виду, никогда, однако, не попадала в поле зрения аналитического обзора истории русской науки. Более того, - игнорирование этого обстоятельства не даёт возможности для определения истинной, тобто научно обоснованной, причины биологической дискуссии в СССР 30-60-х годов прошлого века и, в свою очередь, служит источником в корне ошибочной оценки этого важнейшего отрезка истории не только русской, но и мировой биологической науки. Речь идёт о достаточно парадоксальной черте русского дарвинизма, полностью отсутствующей в европейской моделе: наряду с особым, эминентным в общем плане, отношением к дарвиновскому учению, в России в то же время появилось и превратилось если не в отдельное течение, то в отличительную особенность, неприятие дарвинизма как научной системы.
Эта особенность ведёт своё начало с появления двухтомной монографии Н.Я.Данилевского "Дарвинизм"(1885 г.). В исследовательском ракурсе этот факт не имеет другой аналитики, кроме фиксации, и его значение не увязывается с неординарностью самой личности автора, которому принадлежит в русской культуре вовсе не рядовое место. Будучи по образованию натуралистом, Данилевский одно время проявлял себя в русской культурной стихии как первейший идеолог панславизма в его шовинистической славянофильской ипостаси. Историческое воззрение Данилевского и сформировало первопричину отвержения дарвинизма. Его историческая концепция зиждется на том, что "...Россия не может считаться составной частью Европы ни по происхождению, ни по усыновлению, что ей предстоит только две возможности: или вместе с прочими славянами образовать особую, самостоятельную культурную единицу, или лишиться всякого культурно-исторического значения - быть ничем". А в заключении у Данилевского значится императив: "Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами"(200", с.с.327,332). А потому колоссальная дарвиновская логия, несущая в себе, несомненно, важнейшие научные европейские "интересы", оказывается чуждой русскому мыслящему сословию, взятом Данилевским в славянофильском облике, изначально и по определению. Не удивительно, что в объёмном антидарвиновском труде Данилевского отсутствуют какие-либо оригинальные авторские разработки, а есть не более, чем тщательно подобранный каталог несоответствий, с которыми незрелый и ещё отчленённый от генетики дарвинизм не в состоянии справиться; современник Данилевского известный академик А.С.Фаминцын заметил: "Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь немногие принадлежат автору "Дарвинизма"; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками...; Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами...".
Поскольку контрадарвиновские пассажи Данилевского имеют не столько научное, сколько историко-политическое содержание, то и сокрушительный отпор Данилевский получил от философа Вл.Соловьёва. Сам же Соловьёв несогласен с Дарвиным только в одном пункте, - он пишет, что "Дарвин впадает в одну основную ошибку. Всей первоначальной нравственности человека он приписывает характер исключительно общественный, сближая её таким образом с социальными инстинктами животных. Личная же, или индивидуальная, нравственность имеет, по Дарвину, лишь производное значение, как позднейший результат исторического развития"(1996, с.76). Соловьёв остаётся верным себе, оберегая престиж человеческой личности ("личная или индивидуальная нравственность"), и в своей "нравственной философии" - сердцевине русской духовной былины - русский мыслитель применяет целый букет определений и вознесений культа личности: "принцип безусловного права", "единичное лицо", "совершенная индивидуальность", "лично-общественное существо". Это напоминание важно как опосредованное выражение идеологической опеки русской духовной философии над русским дарвинизмом, аналогично как европейская классическая философия осуществляет идеологический протекторат над западным дарвинизмом. Тогда как в доктрине панславизма (он же антидарвинизм) Данилевский отстаивает дух коллективизма, но в русском народническом смысле, ибо славянофильство есть своеобразный ритуал русского народничества. Основательно и убедительно Вл.Соловьёв разрушил всю историческую конструкцию Данилевского и именно Вл.Соловьёву русская история обязана крахом общественной гегемонии славянофильской идеологии превосходства в русском обществе, что лишило основания спесивое пренебрежение дарвинизмом.
Но если коллективистские славянофильские упражнения были практически вытеснены с общественной арены русской реальности в конце Х1Х столетия, то противодарвиновские настроения не исчезли из русского дарвинизма, а продолжали существовать как проявления коллективистской идеологии русского народничества в научной среде. Советский аналитик А.П.Мозелов, не вдаваясь в своём философском обзоре в первопричинные глубины, констатирует: "В целом сложились два противоположных эволюционно-теоретических направления, которые можно определить как селекционизм, разрабатывавший и отстаивавший теорию естественного отбора, и антиселекционизм, придававший естественному отбору второстепенную роль "браковщика", а чаще всего вовсе его отрицавший". В отношении последнего академик Л.С.Берг заявлял: "Эволюция есть номогенез, развитие по твёрдым законам, в отличие от эволюции путём случайностей, предполагаемой Дарвином. Влияние борьбы за существование и естественного отбора в этом вопросе имеет совершенно второстепенное значение"(1922).
Русский научный натурализм восторженно принял дарвинизм благодаря именно открытию естественного отбора, в котором был услышан голос самостоятельного организма, и отвергал постулат борьбы за существование, ибо тут организм лишался самочинной независимости (деление на "приспособленных" и "неприспособленных", подчинение диктату адаптации). Антидарвиновские (антиселекционизм, номогенез) экзерциции в русском дарвинизме прежде основывались на отрицании естественного отбора как признака личности и, следовательно, предусматривали утверждение фактора коллективизма, какой испокон веков насаждался русским народничеством. Для дальнейшего хода данной беседы крайне важно, что прославленная советской философией и пропагандой ленинская система воинствующего материализма есть плоть от плоти русского народничества. Не требуется здесь значительных аналитических усилий, чтобы увидеть прямую связь противодарвиновских филиппик с плоской организмоцентрической эволюцией по Ламарку, и тот же Мозелов отметил: "Так, во второй половине Х1Х в. в биологии, несмотря на развитие дарвинизма, соединившего идеи о реальности вида и его эволюции, преобладал и ещё долгое время имел место организмоцентрический способ мышления (признания в качестве элементарной эволюирующей единицы отдельно взятой особи, индивида)"(1983, с.с.73,97). Это течение получило название механоламаркизма, однако процитированный аналитик неправ и указанный способ мышления никогда не "преобладал" в русском дарвинизме, но тем не менее его рецидивы сохранились и по сию пору в советской биологии, о чём будет сказано в последующем.
Итак, русский дарвинизм структурно состоит из трёх разнозначных частей: генетической селекции (школа Вавилова), эволюционной ветви (система Северцова-Шмальгаузена) и механоламаркизма. Особенность данного макета положена в том, что, если первые две части не противостоят, а исключительно дополняют друг друга, - и этой пролнотой русский дарвинизм выпукло отличается от западной модификации дарвинизма, то течение механоламаркизма не только конструктивно, с отрицанием мировозренческой роли дарвинизма, но и преднамеренно идеологически ставится в противоборствующую позу. Самый видный апологет механоламаркизма профессор К.А.Тимирязев вознесён советской аналитикой как активный популяризатор дарвинизма. Однако противоречия здесь нет, ибо под дарвинизмом и ламаркизмом Тимирязев одинаково понимает биологическую форму физических законов и по этой причине крайне негативно относится к генетике как научному новаторству: "Но если "менделизм" по своему значению не может выдержать и самого отдалённого сравнения с дарвинизмом как эволюционным учением, то, может быть, он представляет выдающееся значение для учения о наследственности? При внимательном отношении к делу нельзя сказать и этого...". На момент становления дарвиновской биологии такая точка зрения не исключается, но она не соответствует духу творческого дарвинизма, чем прежде всего сильна русская школа. Отвергая принципиальную возможность синтеза менделизма и дарвинизма, Тимирязев остаётся по ту сторону основного вопроса дарвиновской науки и в лице механоламаркизма возводит разделительный ров в поле русского дарвинизма. В итоге внутри русского дарвинизма зародилась тенденция, разделительная и противоборствущая, идущая в разрез с общебиологической установкой на сочленение генетики и эволюции. Именно к лагерю механоламаркизма со всеми его научными и идеологическими "прелестями" всецело принадлежал "народный академик" Т.Д.Лысенко.
