Реклама
Книги по философии
Грузман Генрих
Загубленные гении России
(страница 46)
В 1888 году Томас Гексли,- по определению Кропоткина, "главный распространитель мыслей Дарвина в Англии", а более точно, соавтор европейского дарвинизма как идеологического движения в науке и философии конца Х1Х столетия,- выступил в Оксфорде с лекцией "Эволюция и нравственность", где было представлено дарвинистское решение проблемы происхождения нравственности. Князь П.А.Кропоткин отозвался на этот пассаж своей лекцией "Справедливость и нравственность", прочитанной в том же году в Манчестере, где в противовес академическим канонам изложил нравственные основы анархического учения. В референте работы Т.Гексли князь отмечает: "Лекция Гексли была принята печатью как своего рода манифест дарвинистов и как сводка того, что современная наука может сказать об основах нравственности и их происхождении - вопрос, над которым работали почти все мыслители со времён древней Греции вплоть до нашего поколения...Главное её значение было в том, что она, к сожалению, выражала мысли, так широко распространённые теперь среди образованных классов, что их можно назвать религией большинства этих классов"
Содержательная аналитика князя, таким образом, выражает не рецензию на персональное творение выдающегося дарвиниста, а мировоззренческое неприятие всего канонического арсенала прогрессивной эволюции, мотором внутреннего сгорания которой выступает дарвинизм. Кропоткин анализирует: "Руководящая мысль Гексли, к которой он постоянно возвращается в своей лекции, была следующая. В мире, говорит он, совершается два разряда явлений: космический процесс природы и этический, т.е. нравственный процесс, проявляющийся только в человеке с известного момента его развития. "Космический процесс" - это вся жизнь природы, неодушевлённой и одушевлённой, включающей растения, животных и человека. Этот процесс - утверждал Гексли - не что иное, как "кровавая схватка зубами и когтями". Это "отчаянная борьба за существование, отрицающая всякие нравственные начала". "Страдание есть удел всей семьи одарённых чувствами существ - оно составляет существенную часть космического процесса". Методы борьбы за существование, свойственные тигру и обезьяне, суть подлинные, характерные черты этого процесса. Даже в человечестве - самоутверждение, бессовестный захват всего, что можно захватить, упорное держание всего того, что можно присвоить, составляющее квинт-эссенцию борьбы за существование, оказались самыми подходящими способами борьбы. Урок, получаемый нами от природы, есть, следовательно, "урок органического зла". Природу даже нельзя назвать аморальной, т.е. не знающей нравственности и не дающей никакого ответа на нравственные вопросы. Она определённо безнравственна. "Космическая природа вовсе не школа нравственности, напротив того, она - главная штаб-квартира врага всякой нравственности"(стр.27 первого издания лекции особой брошюрой). А потому из природы ни в каком случае нельзя почерпнуть указания, "отчего то, что мы называем хорошим, следует предпочесть тому, что мы называем злом"(стр.31). "Выполнение того, что с нравственной точки зрения является лучшим, - того, что мы называем добром или добродетельным, - вынуждает нас к линии поведения во всех отношениях примитивной, той линии поведения, которая ведёт к успеху в космической борьбе за существование"(стр.33). Таков, по мнению Гексли, единственный урок, который человек может почерпнуть из жизни природы".
Quinta essentia (основная суть) сочинения Томаса Гексли, а равно академического дарвинизма, полагается в том, что "этического процесса не было ни в дочеловеческих животных обществах, ни у первобытных людей", и в этом плане наиболее приспособленными для борьбы за существование становятся те, кто является "лучшими с нравственной точки зрения". Но как мог появиться этот мистический "этический процесс" или, по терминологии Кропоткина, "нравственное чувство", дающее проходной балл на экзамене жизни? В своей лекции Кропоткин представляет: "Из чего следует - если только Гексли прав, - что этический процесс, т.е. нравственное начало в человеке, никоим образом не могло иметь естественного происхождения. Единственным возможным объяснением его появления остаётся, следовательно, происхождение сверхестественное. Если нравственные привычки - доброжелательность, дружба, взаимная поддержка, личная сдержанность в порывах и страстях и самопожертвование - никак не могли развиться из дочеловеческого или из первобытного человеческого, стадного быта, то остаётся, конечно, одно: объяснять их происхождение сверхприродным, божественным внушением"(1999, с.с.134,134-135,136).
Но князь Кропоткин, будучи истинным творцом ноуменальных ценностей, не мог остановиться на отрицательных знаниях, то есть тех только, что получаются из отрицательной критики. Кропоткин необходимо обращается к доказательной мощи утвердительного знания, а потому погружается в биологический мир живой природы, где обнаруживает неоспоримые факты инстинкта общительности и взаимной помощи в нечеловеческой жизни, а, главное, их неоторжимое сходство и даже единство с человеческим бытием: "Поэтому можно сказать вполне утвердительно, что нравы общительности и взаимной поддержки вырабатывались ещё в животном мире и что первобытный человек уже прекрасно знал эту черту жизни животных , как это видно из преданий и верований самых первобытных народов"(1999, с.139). Синтетическим законом солидарности русский князь наносит сильнейший удар по основам важнейшего достижения европейского ума - концепции прогрессивной эволюции, где ведущим механизмом развития выступает борьба за существование, уничтожающая неприспособленных, тобто торжество диктата сильного над слабым. Кропоткин, отвергая нравственное право борьбы за существование, совершает очередное открытие: нравственность обладает природным происхождением. Протестантизм Кропоткина, однако, направлен не столько на разоблачение эмпирической несостоятельности штатного дарвинизма, сколько на изъятие из этого дарвинизма самого Чарлза Дарвина, и князь объявляет: "Гексли, который считался верным истолкователем Дарвина, пока занимался изложением "борьбы за существование" и её значения в выработке новых видов, не последовал за своим великим учителем, когда Дарвин объяснил нравственные понятия человека как результат инстинкта (общественности), одинаково существующего среди животных и среди людей"(1999, с.156).
Ранее уже указывалось на данное обстоятельство с Ч.Дарвиным, но теперь необходимо оттенить, что оно было вызвано не только любовью к исторической справедливости, но и коренной переменой научной парадигмы, прежде названной "золотым десятилетием" Х1Х века, где во главе стоит фигура подлинного Дарвина, а не искажённого в дарвинизме гения. "Очищение" Дарвина и отключения генетически чистого дарвинизма от идеологии борьбы за существование стоит у Кропоткина в одном ряду с формированием анархизма как единого всеобщего процесса создания новой науки и философии. Кропоткин говорит: "В настоящее время, однако, во всех отраслях науки происходит ещё более глубокая и существенная перемена, и анархизм представляет собою, ...не что иное, как одно из многочисленных проявлений этой эволюции, как одну из отраслей этой новой, нарождающейся философии"(1999, с.205). Итак, Кропоткин репрезентует анархизм в качестве новой философской отрасли исключительно в силу его нравственного содержания, а сам моральный колорит и кругозор ставятся, таким образом, отличительным неотъемлимым признаком этого научного мировоззрения. Отсюда Кропоткин делает еретический со всех сторон вывод, который и в наше время не перестаёт быть таковым, о недостаточности и дефекте так называемых "естественных законов" или вечных законов природы: "То, что называлось прежде "естественным законом", представляется нам не более как улавливаемым нами отношением между известными явлениями; каждый такой "закон" получает теперь условную форму причинности, т.е.: если при таких-то условиях произойдёт такое-то явление, то за ним последует другое, такое-то явление". Вне явлений нет закона; каждое явление управляется не законом, а тем явлением, которое ему предшествовало"(1999, с.209).
Мысль о когнитивной ограниченности "естественных законов" не является оригинальным производством князя П.А.Кропоткина и ещё его основной идейный противник - Фридрих Энгельс заявлял: "Вечные законы природы также превращаются всё более и более в исторические законы", тобто в преходящие, временные уложения. Именно Энгельсу философия обязана полным развенчиванием статуса "вечного" для естественных законов, а точнее, для законов цикла точных наук, и Энгельс разъяснил: "Итак, если мы желаем говорить о всеобщих законах природы, применимых одинаково ко всем телам, начиная с туманности и кончая человеком, то у нас останется только тяжесть и, пожалуй, наиболее общая формулировка теории превращения энергии, vulgo [или, как обычно выражаются] механическая теория теплоты. Но сама эта теория превращается, если последовательно применить её ко всем явлениям природы, в историческое изображение изменений, происходящих одно за другим в какой-нибудь мировой системе, от её возникновения до гибели, т.е. превращается в историю, на каждой ступени которой господствуют другие законы, т.е. другие формы проявления одного и того же универсального движения, - и, таким образом, абсолютно всеобщим значением обладает одно лишь движение"(1955, с.с.189,190). Но Кропоткин пришёл к этой мысли с другого края, инстинктивно встав, если угодно, на русскую сторону, то есть на позицию "адеквата человека" или приоритета индивидуальной величины. Князь оглашает: "Каждый индивидуум представляет собою целый мир федераций, заключает в себе целый космос" и предугадывает творческую манеру деятеля новой науки: "Мало того: в каждой микроскопической клетке он видит теперь целый мир независимых элементов, из которых каждый живёт своеё жизнью, стремится к своему благу и достигает его, группируясь и соединяясь с другими элементами. Каждый индивидуум, одним словом, представляет собою мир органов, каждый орган - целый мир клеток, каждая клетка - мир бесконечно малых, и в этом сложном мире благосостояние целого зависит вполне от размеров благосостояния, которым пользуются мельчайшие микроскопические частицы организованного вещества. Целый переворот происходит таким образом в философии жизни"(1999, с.208).
